Слуги прибежали бодро, но, увидев гостей не жареными, как-то сникли и отводили глаза. Жихарь внимательно вглядывался в их лица.
«Не настоящие, – вдруг подумал он. – Настоящих всех перебили, а подменышей поставили…»
Он рывком притянул старосту к себе за ворот рубахи. В каждом глазу у старосты было по два зрачка. Богатырь оттолкнул нелюдя.
– Уходим отсюда скорее, господа дружина, – сказал он. – Тут все обманное…
Царь Соломон развязал кошель, полученный в награду за суд, опрокинул его и потряс. Посыпались глиняные черепки.
– И белья ихнего не надо, – сказал Жихарь. – Свое забрали – и то ладно…
И-эхх! – неожиданно для себя вскрикнул он и наотмашь рубанул старосту мечом.
Хлынули опилки, которыми была набита куча тряпья, а никакой не староста.
Вместо слуг стояли по стенам печные ухваты. С треском переломилась над головой матица, посыпалась древесная труха. Рыбий пузырь, которым было затянуто окно, щелкнул и расселся по краям рамы. В окно потянуло холодом.
Погода на улице действительно изменилась: низко-низко насели тучи, имевшие вид побитых великанов; завыл ветер и в печных трубах. Городище было пустым.
Ветер хлопал ставнями и незапертыми дверями.
И на площади, недавно многолюдной, не было ни души. На поминальных столах стояли миски с лягушачьей икрой и откровенными нечистотами, дымился в кубках страшный синий настой, он бурлил и норовил выплеснуться, как живой.
Фонтан-водомет оказался полуразрушенным зловонным колодцем, а возле него на цепи сидел скелет с плоским и широким, словно лоханка, черепом. В глазницах скелета сверкали два большущих смарагда, но трогать их было совсем ни к чему. Люди исчезли, только в огородах возле каждого дома торчало по десятку и более пугал – больших, поменьше и совсем маленьких. Одно из чучел было двухголовое.
Принц Яр-Тур тронул Жихаря за плечо.
– Отныне верю вам, сэр брат, во всем, – сказал он.
– То-то! – отозвался богатырь. – Я тебе тоже верю, королевич. Прав старый Беломор, пора со всем этим кончать…
Тучи, сталкиваясь почти над самыми их головами, не давали ни грома, ни молний. Среди серо-черной мглы изредка просверкивало багровое солнце.
Полетела мелкая водяная пыль.
Ворота на выезде из города оказались сломаны и перекошены, на досках кое-как намалеваны мелом вооруженные стражники.
Дождь усилился. Земля скоро раскисла, и счастье, что дорога за городом тоже сплошь заросла травой, а то идти было бы совсем трудно.
Китоврас оставил свою гордость и предложил царю Соломону место у себя на хребте – после бани и пожара премудрый стал совсем плох. Шли молча, во всякую минуту ожидая любой пакости. От Будимира поднимались струйки пара.