С едой заботы не было – Бугай такой большой, что от него мясо целыми кусками можно отрезать, и не почувствует. И топливо было – те же старые идолы.
Наконец вода загнала быка на самую высокую вершину Зимних Гор, где солнце было куда краснее, а небо куда синее, чем внизу. Пришлось померзнуть, но это, говорят, лучше, чем захлебнуться.
Тем временем наверху сообразили наконец-то, что на земле творится неладное.
Как устроена земля, уже никто толком не помнил, да и обленились высшие силы безмерно.
На счастье, Морской Водяник хватился своего любимого водоворота, поплыл проверить и убедился, что дырка-то заткнута. Донырнуть туда даже он не смог, только голову зря сплющил страшным водяным давлением. Но и сплюснутой головой додумался – мозги к тому времени еще не совсем засолились. Он уговорил Рыбу Камбалу достать затычку, наврав, что Радуга очень вкусная.
Одураченная Камбала нырнула как следует, ухватила Радугу зубами, никакого вкуса не почувствовала. В свободную дырку ее чуть саму не уволокло, еле убереглась.
Радугу вывесили просушиться на небо, да там и забыли. А культяпый Мироед снова стал от злости грызть пальцы.
Вслед за водами спустился с Зимних Гор и бык Бугай со всем своим населением. Адамычи у него на спине решили не возвращаться в старые места – вдруг поновее имеются? Бугай шел, проваливаясь по самое брюхо в ил и грязь, а наездникам его и тут не нравилось, и там казалось непригоже. Отощавший бык терпел-терпел, да и лег там, где остановился.
Пришлось адамычам слезать и обживаться. Потоп длился месяца два, так что работать руками они не разучились, осели на новом месте быстро и удачно. А за великую услугу решили наградить быка Бугая, принеся ему в жертву самое дорогое, что только было. Добра они к тому времени еще не накопили, людей терять тоже не хотелось – их ведь и так осталось всего ничего. Вот и вышло, что самое дорогое – это как раз Бугай и есть.
Из мяса его нарезали себе быков и коровок помельче, кости истолкли в муку – скотине же на подкормку, а шкуру напластали тонкими полосами, связали их воедино и получившимся ремнем опоясали обретенную землю. Никакая враждебная сила не могла переступить через ременную границу – Бугай и по смерти охранял своих подопечных от всякой напасти. Себя тут же поименовали адамычами, а возведенный город – Нестьградом, в знак того, что нет на земле града, подобного ему.
Плодились адамычи быстро, а ременные межи оставались прежними. Самые смелые сбивались в ватаги, уходили из Нестьграда искать себе иные угодья и так потихоньку снова заселили весь обезлюдевший было мир. Стало быть, всякий пришелец приходился им родственником. Его и встречали, как родного.