Топот приближался. В пролете уже показались первые макушки охотников за моей жизнью. Вдруг ощутив в себе поднявшуюся откуда-то из генных глубин первобытную ярость своего хищниками загнанного на скалу пещерного предка, я схватил здоровенный обломок стены и швырнул его вниз. Не знаю, удалось ли мне в кого-нибудь попасть, но грохота и пыли поднялось предостаточно. А главное, преследователи сдали назад, и оттуда, из-под лестницы, послышалась глухая ругань.
— Давай по одному, обормоты! — крикнул я, воодушевленный успехом, взвешивая на руке новый обломок. — Тут на всех хватит!
Однако обормоты не торопились в атаку.
Тогда, на всякий случай, чтоб не расслаблялись, я один за другим отправил в пролет еще несколько внушительных снарядов, но никакого адекватного ответа не получил. Похоже, у них либо не было при себе ничего огнестрельного, либо они все-таки побаивались затевать пальбу посреди города. Однако расслабляться не следовало и мне.
Я отступил назад по узкому проходу между пирамидами из битого кирпича таким образом, чтобы в случае чего укрыться за ними от пуль и, не теряя времени, принялся наощупь отбирать подходящие каменные куски и складывать их рядом, чтоб были под рукой. Одновременно я напряженно прислушивался к доносящимся снизу звукам, судя по которым там все-таки происходило какое-то движение, из чего следовало заключить, что противник отнюдь не сдался, а лишь отошел, готовя контрнаступление. И действительно через пару минут я получил этому грозное подтверждение.
На лестнице снова послышались тяжелые шаги, я выглянул из-за укрытия и в сумерках сперва не смог разобрать, что происходит, а когда разобрал, похолодел. Эти сволочи нашли где-то большой лист кровельного железа и теперь двигались ко мне под его прикрытием. Еще слава Богу, что он оказался немного шире, чем требовалось, и им было трудно разворачиваться с этой хреновиной на лестнице, она звенела и громыхала, цепляясь за углы, но неуклонно продвигалась ко мне.
Я швырнул в нее одну каменюку, потом сразу вторую, третью. Грохот, пыль, звон стояли адовы, но этот чертов щит неуклонно приближался, наполняя мою душу отчаянием. Через пару минут они уже почти взобрались на площадку, и мне оставалось лишь отступить по узкой тропке меж двух каменных куч, заняв последний рубеж обороны, мой Фермопильский проход, защищая который, я должен был, видимо, геройски умереть.
Но, наверное, в связи с отсутствием спартанского воспитания перспектива погибнуть красиво и с достоинством меня не вдохновляла. Ничего, кроме животного страха, я, сознаюсь, в тот момент не испытывал и поэтому ничем иным, как животным инстинктивным порывом, свои дальнейшие действия объяснить не могу. Собственно, я даже не очень хорошо помню, что произошло. Кажется, у меня вырвался какой-то горловой звериный рык, одновременно с этим я выскочил из своего последнего укрытия и руками, ногами, всем туловищем ударил по железному листу, по укрывающимся за ним убийцам.