Проникая под двери замковых покоев, порывы ветра терзали плещущее пламя расставленных по полу тростниковых свечей. Они, будто в трубах, гудели в круглых пролетах винтовых лестниц, грохали деревянными ставнями, визгливо скулили в окошках бойниц, тормошили безучастные гобелены, проходя по ним жесткими волнами, пронизывали замок насквозь. Каменные башни трепетали под ветром, содрогаясь целиком, словно басовые струны музыкального инструмента. Черепицы летели с кровель и с отрывистым треском разбивались в куски.
Боре с Блеоберисом, съежась, сидели у яркого пламени, похоже, наученного злым ветром отбрасывать свет, не давая тепла. Даже огонь казался замерзшим, словно бы нарисованным. Мучительный ветер путал их мысли.
— Но почему же они ушли так поспешно? — жалобно спрашивал Боре. — Где это видано, чтобы так вот взять да и снять осаду? Всего за одну ночь. Исчезли, будто их сдуло.
— Должно быть, дурные вести пришли. Не иначе, как в Англии что-то неладно.
— Может быть.
— Если бы они надумали простить Ланселота, они бы ему сообщили об этом.
— Все-таки странно — хвать, и уплыли, ничего не сказав.
— Как ты думаешь, может быть, Корнуолл восстал — или Уэльс, или Ирландия?
— От Древнего Люда только того и жди, — согласился закоченевший Блеоберис.
— Хотя навряд ли это мятеж. Я полагаю, Король занемог, вот и пришлось его спешно отправить домой. Или на Гавейна напала хворь. Может, у него от второго удара Ланселота ум за разум зашел?
— Может быть.
Боре пнул пламя ногой.
— Исчезнуть таким манером, без единого слова!
— А почему Ланселот ничего не предпримет?
— Да что же он может сделать?
— Не знаю.
— Король-то его изгнал.
— Да.
— Ну, и ничего тут не поделаешь.
— И все-таки, — сказал Блеоберис, — я бы хотел, чтобы он что-нибудь сделал.
В подножии башенной лестницы с треском открылась дверь. Гобелены скрутило винтом, пламя свечей взметнулось кверху, очаг выдохнул клуб дыма, и голос Ланселота, несомый ветром, позвал: «Боре! Блеоберис! Эктор!»
— Здесь.
— Где?
— Здесь, наверху.
Далекая дверь захлопнулась, и тишина воротилась в комнату. Пламя свечей снова легло, и там, где только что с трудом различался крик Ланселота, отчетливо зазвучали его шаги по каменным ступеням. Он поспешно вошел, с письмом в руке.
— Боре. Блеоберис. Я вас искал. Они встали.
— Письмо из Англии. Гонцов выбросило на берег в пяти милях отсюда. Мы должны немедля отправляться туда.
— В Англию?
— Да, да. Конечно, в Англию. Я приказал Лионелю взять на себя транспорт, а ты, Боре, позаботься о фураже. Мы не можем ждать, пока кончится буря.
— Но зачем мы туда поплывем? — спросил Боре.