Она глянула на печь. Девочка спала.
– Отчаянная она, – продолжала она шепотом, подойдя к нему близко, – а девочка с той поры все в коленях болеет.
Ему было приятно, что она стоит рядом, нравился ее говорок и то, как вкусно мнет губы, когда замолкает.
– А как наши пришли, партизанский ее командир со всеми на фронт ушёчи и с той поры не пишет, и не слышно, не то убили его, не то позабыл. Так хозяйка днем-то ничего – крепится, а ночами, слышно, плачет.
Инженер шагнул к ней и, не зная, куда деть руки, сунул их за спину.
– Как звать? – сказал он и шагнул назад.
Она быстро глянула на него от головы к ногам и засмеялась. На загоревшей тугой щеке обозначилась ямка.
– Вам ничего, вы вместях все, – сказала она, насупившись и вытирая ладонью клеенку стола, – а нам плохо – скука.
Он пошел к двери.
– Куда ж вы? – крикнула она ему вслед и снова засмеялась.
Инженер вышел из дому. Рыжая связистка выпрыгнула в окно и пошла на дежурство. Старик по пояс просунулся в отверстие, которое прорубил зимой немец, чтобы вести наблюдение, и кричал старухе, закрывшейся в бане:
– Куда полезла, нечистая сила! Пар весь загубишь!
Из бани высунулась мокрая голова старухи, и дверь опять захлопнулась.
Из растворенного окна напротив доносился голос рыжей связистки:
– «Тонна». «Тонна». Я – «Ведро». Я – «Ведро». Не слышу вас. Слышу вас.
– И везет некоторым, просто зло берет, – говорил по дороге младший воентехник, – армию перебрасывают, и они около родного дома оказываются.
Инженер ушел по меже вперед. Сутуловатую спину его накрест пересекали желтые ремни. Зацветала рожь. Синели молодые васильки.
«Присядь, желанный», – сказал он себе вслух и засмеялся.
– Ну, что молчишь-то? – спрашивал младший воентехник Рябова. – Рассказал бы хоть, как приняла, как приласкала тебя, дьявола. Потрави душу, что ли.
Быстро садилось солнце. Инженер остановился и вынул карту.
– Пришли, – крикнул он, – получайте задачу!
1942–1945
– Что делается! – с ликованием сказала сидевшая на приступочке нашей избы Дуся. – Машины взад-назад. Не успеваешь глядеть.
Эта Дуся – горемыка, побирушка, кочующая за нашей армией. Опять она здесь. Только мы передислоцировались, и она тут как тут.
Танки вползали в деревню. Их мощь, свирепый рев моторов, лязганье гусениц приводили Дусю в восхищение. А то, что эту мощь завернули из боя, невдомек ей.
– О-ой! Сила-то, семь, гляди, восьмой уже! О-ой! Ох, Дуся, бросай считать. А то тебя сграбастают. Около войны надо ходить с осторожностью.
Она поднимает на меня голубые, чистые глаза блаженной – ее охранная грамота.