Здесь же сидели пленные, дожидавшиеся вызова на допрос. Немолодой немецкий лейтенант сказал мне тихо:
– Полдня сегодня я сижу с какими-то цивильными, – он имел в виду общество обитателей подвала. – Не знаю, известно ли это вам?
– Что ж поделаешь.
– Нет, пожалуйста, если это порядочные люди, я не возражаю.
Нас интересовало одно: где Гитлер. Он не мог на это ответить, но хотел выговориться и начал издалека, поднявшись со стула и выпрямившись:
– Наш враг номер один была Англия, враг номер два – Россия. Чтобы разгромить Англию, мы должны были сначала покончить с Россией…
Голос его сорвался, ему трудно было продолжать.
– Боже мой!.. – сказал он и закрыл лицо руками.
Сдавшийся в плен шахтер из Эльзаса хмуро просил доверить ему оружие.
– Пусть в последние часы, – говорил он. – За все! – И, отвернув рукав, показывал татуировку – крест, подтверждающий его эльзасское происхождение.
* * *
Как ни мало было получено данных, но, сопоставляя их, вникая в характер немецкой обороны вокруг имперской канцелярии, можно было предположить – там Гитлер.
К вечеру 29 апреля была задержана медсестра, перебежавшая линию огня, чтобы разыскать свою мать. Разговаривая с нами, она вытащила из кармана пальто свою белую косынку, машинально или из желания быть под охраной красного креста, выведенного на белом поле косынки. На протяжении всей войны, едва появлялся знак красного креста, как немцы бомбили этот объект самым беспощадным образом.
Накануне медсестра сопровождала раненых с Фосс-штрассе в единственное уцелевшее поблизости укрытие – в бомбоубежище рейхсканцелярии – и слышала от военных и от персонала, что Гитлер там, в подземелье.
29 апреля наша 3-я ударная армия штурмует рейхстаг. К рейхстагу обращен наступательный порыв сражающихся советских войск. К нему же приковано внимание московской и фронтовой печати.
Имперская канцелярия пока не интересует корреспондентов, выпадает из их поля зрения, поскольку им неизвестно, что там именно, в подземелье, все еще сосредоточена единоличная власть в Германии.
Но 29 апреля меньше пятисот метров отделяют наших бойцов от имперской канцелярии, здесь главный очаг сопротивления, здесь в подземелье – фюрер, рейхсканцлер, главнокомандующий – Гитлер.
Повсюду баррикады, противотанковые заслоны, рвы и завалы. Лабиринты улиц. Хаос развалин. Горящие, рушащиеся дома и дома, из окон которых противник ведет огонь.
В невероятно тяжелых условиях шли бои в центре города. Война и смерть неразлучны. Пуля не различает правого от виноватого, победителя от побежденного. С каким незабвенным мужеством, самоотречением поднимались навстречу смерти наши солдаты в тяжелую пору, когда смерть не награждалась победой. Но есть особая печаль и скорбь в гибели, когда до победы остались считанные часы. Ведь в Берлин дошли люди, испытавшие все: боль и ненависть, гнет поражения и самоотверженность, безысходность окружения, отчаяние плена и ярость атак, воодушевление на победных полях сражений от Волги до Шпрее. И вот теперь они падали сраженные на улицах Берлина.