Он удивленно протер глаза. Только что она стояла здесь, неподалеку от него, а теперь на этом месте никого не было. До него донесся ее смех, но самой девушки нигде не было видно.
— Что ж, дядя Тит, ты сам выбрал дорогу. Хочешь войны, будет тебе война. Держись!
Едва она закончила говорить, как волки, окружавшие Фролова, все разом бросились на него. Он успел два раза выстрелить из карабина, отметив автоматически, как два матерых зверя рухнули на землю, потом его сбили с ног толчком сзади. Тит умудрился перевернуться на спину и подставить руку волку, нацелившемуся ему в горло. Острая боль пронзила запястье, он почувствовал, как клыки вошли в его плоть. Волк рычал, сжимая зубы, его глаза горели каким-то безумным огнем. Одновременно его собратья вцепились в другие части тела Фролова.
Странно, но паники, которая неизбежно должна была возникнуть в подобной ситуации, у него не было. Свободная рука нащупала рукоять нагана, он вытащил оружие, взвел курок, приставил его к уху волка и выстрелил. На него брызнула горячая кровь, челюсти зверя разжались, глаза потухли. Тит скинул его с себя и следующими выстрелами уложил пятерых его собратьев, которые грызли его тело.
Но оставалось еще достаточно много волков, чтобы считать, что он смог отбиться. Его тело заливала кровь из многочисленных укусов, прокушенная рука практически не действовала. Отбросив разряженный наган, Тит выхватил нож. Следующего волка, прыгнувшего на него, он встретил ударом, чувствуя, как клинок погружается в мягкую, податливую плоть…
Ивану ночью опять снилась Дарья. Огонь любви с еще большей силой полыхал в его груди. Ему хотелось обнять это милое сердцу тело и целовать, целовать, целовать… Одновременно он осознавал, что ему никогда не быть с этой девушкой, и подобная мысль наполняла его сознание болью утраты. Казалось, она тоже чувствовала это. Ее прекрасные черные глаза смотрели на него с тоской, по щекам текли слезы.
— Чего ты, Дарьюшка? — спросил он.
Иван потянулся, чтобы ее обнять, но не смог этого сделать. Девушка каким-то образом все время оказывалась от него на прежнем расстоянии, хотя он не заметил, чтобы она двигалась.
— Дарьюшка, прости меня, ежели можешь. Дюже виноватый я перед тобою…
Девушка опять не ответила, только заплакала уже навзрыд, уткнув лицо в свои ладони. Ее плечи сотрясались от рыданий, а Иван ничего не мог сделать. Он даже не знал, в чем причина этих слез. Единственное, что ему было доступно — это поговорить с девушкой. Но она не отвечала на его расспросы.
— Проклятая старуха! — вдруг услышал он ее голос. — Ванечка, ить это она, змеюка, разлучила нас!