— Жаль, что Головастику не пришлось это увидеть… — прошептал Фельдман. — Он держал пари, что Руммель сегодня сорвется.
— Оставь его в покое, — раздраженно сказал Рейтер. — Неизвестно, когда ты сам сорвешься. Ни за кого нельзя ручаться. Даже лунатик может с крыши свалиться. — Он повернулся к Греберу.
— Сколько у тебя еще осталось дней?
— Одиннадцать.
— Одиннадцать дней! Ну, это довольно много.
— Вчера было много, — сказал Гребер. — А сегодня — ужасно мало.
— Никого нет, — сказала Элизабет. — Ни фрау Лизер, ни ее отпрыска. Сегодня вся квартира наша!
— Слава богу! Кажется, я бы убил ее, если бы она при мне сказала хоть слово. Она вчера устроила тебе скандал?
— Она считает, что я проститутка.
— Почему? Мы же пробыли здесь не больше часу.
— Еще с того дня. Ты просидел у меня тогда весь вечер.
— Но мы заткнули замочную скважину и почти все время играл патефон. На каком основании она выдумывает такую чепуху?
— Да, на каком!.. — повторила Элизабет и скользнула по нему быстрым взглядом.
Гребер посмотрел на нее. Горячая волна ударила ему в голову. «И где у меня в первый раз глаза были», — подумал он.
— Куда унесло эту ведьму?
— По деревням пошла — собирает на какую-то там зимнюю или летнюю помощь. Вернется только завтра ночью; сегодняшний вечер и весь завтрашний день принадлежит нам.
— Как, и весь завтрашний день? Разве тебе не нужно идти на твою фабрику?
— Завтра нет. Завтра воскресенье. Пока мы по воскресеньям еще свободны.
— Воскресенье? — повторил Гребер. — Вот счастье! Я и не подозревал! Значит, я наконец-то увижу тебя при дневном свете! До сих пор я видел тебя только вечером или ночью.
— Разве?
— Конечно. В понедельник мы первый раз пошли погулять. Мы еще прихватили бутылку арманьяка.
— А ведь правда, — удивленно согласилась Элизабет. — Я тебя тоже не видела днем. — Она помолчала. взглянула на него, потом отвела глаза. — Мы ведем довольно беспорядочную жизнь, верно?
— Нам ничего другого не остается.
— Тоже правда. А что будет, когда мы завтра увидим друг друга при беспощадном полуденном солнце?
— Предоставим это божественному провидению. А вот что мы предпримем сегодня? Пойдем в тот же ресторан, что и вчера? Там было отвратительно. Вот посидеть в «Германии» — другое дело. Но она закрыта.
— Мы можем остаться здесь. Выпивки хватит. Я приготовлю какую-нибудь еду.
— И ты выдержишь тут? Не лучше ли куда-нибудь уйти?
— Когда фрау Лизер нет дома, у меня каникулы.
— Тогда останемся у тебя. Вот чудесно! Вечер без патефона! И мне не нужно будет возвращаться в казарму. Но как же насчет ужина? Ты в самом деле умеешь стряпать? Глядя на тебя, этого не скажешь.