Гребер и Элизабет вышли из лесу и добрались до трамвайной остановки. Под навесом толпились люди. Среди них было несколько молодых эсэсовцев, они принялись разглядывать Элизабет.
Через полчаса дождь прекратился.
— Не пойму, где мы, — сказал Гребер. — В какую сторону нам идти?
— Направо.
Они перешли улицу и свернули в полутемную аллею какого-то бульвара, где длинная вереница людей в полосатой одежде укладывали трубы. Элизабет вдруг выпрямилась, сошла с аллеи и направилась к рабочим. Медленно, почти вплотную проходила она мимо, всматриваясь в каждого, будто искала кого-то. Теперь Гребер заметил на куртках у этих людей номера; вероятно, заключенные из концлагеря, догадался он. Они работали молча, торопливо, не поднимая глаз. Головы их напоминали черепа мертвецов, одежда болталась на тощих телах. Двое изнемогших от усталости заключенных лежали возле забитого досками ларька, где раньше продавали сельтерскую воду.
— Эй! — крикнул какой-то эсэсовец. — Убирайтесь отсюда. Здесь ходить запрещено!
Элизабет сделала вид, что не слышит. Она только ускорила шаг, заглядывая на ходу в мертвенные лица заключенных.
— Назад! Эй вы! Мадам! Вернитесь! Живо! Черт! Не слышите, что ли?
Чертыхаясь, подбежал эсэсовец.
— В чем дело? — спросил Гребер.
— В чем дело? Что вы, оглохли или уши заложило?
Гребер увидел, что подходит второй эсэсовец. Это был обершарфюрер. Позвать Элизабет Гребер не решался, он знал, что она не вернется.
— Мы ищем одну вещичку, — сказал он эсэсовцу.
— Что? А ну, говорите!
— Мы вещичку потеряли… брошку… Кораблик с брильянтами. Проходили вчера поздно вечером и, верно, обронили. Вам не попадалась?
— Что?
Гребер повторил свою ложь. Он видел, что Элизабет уже прошла половину шеренги.
— Здесь ничего не находили, — заявил обершарфюрер.
— Да он просто зубы нам заговаривает, — сказал эсэсовец. — Ваши документы!
Гребер молча посмотрел на него. Он с удовольствием избил бы этого молодчика. Тому было не больше двадцати лет. «Штейнбреннер, — подумал Гребер. — Или Гейни. Все они одного поля ягоды».
— У меня не только есть документы, но даже очень хорошие, — сказал он наконец. — А кроме того, оберштурмбаннфюрер Гильдебрандт — мой близкий друг, если это вас интересует.
Эсэсовец иронически рассмеялся.
— Еще что? Может, и фюрер?
— Нет, насчет фюрера не скажу.
Элизабет почти дошла до конца шеренги. Гребер медленно стал вытаскивать из кармана свое брачное свидетельство.
— Подойдите-ка со мной к фонарю. Читайте, вот. Видите подписи моих свидетелей? И число? Сегодняшнее. Вопросы есть?
Эсэсовец уставился на документы. Обершарфюрер заглядывал через его плечо.