— Пусти, дядька Горхан, пусти…
— Еще чего! Стража разберется!
— Сдавайтесь! — повторил стражник, опасаясь, впрочем, приближаться к веселинам.
— Да пошел ты на… — оскалился Крыжак, а Добрец повторно махнул скамьей.
— Держите воров! — надрывался ярко-рыжий ардан из-за спин.
— А ты, сука! Прикрыл пасть бы! — В пальцах Крыжака появился широкий нож. Откуда вытащил? Из-за голенища, не иначе. — А то сталью заткну.
Трое посетителей харчевни, невольные свидетели поимки разбойников, опасливо жались по углам, загодя прикрывая головы руками. Понимали — сейчас начнется свистопляска.
— Хватайте их, парни! — скомандовал десятник. — Можно ранеными, лишь бы живыми!
Жала глевий прянули вперед, целя в руки, ноги…
Добрец лихо отмахнул лавкой. Крыжак запустил в голову десятника пивной кружкой.
Стражники отскочили, но, понукаемые командиром, вновь бросились вперед. Древко одной из глевий сухо треснуло под ударом тяжелой доски. Сунувшийся сбоку ардан ойкнул — лезвие Крыжакова ножа прочертило кровавую полоску по его щеке.
Ергес повторил попытку прорваться прочь из зала. Ему даже удалось чуть потеснить Горхана, но тот руками и ногами расперся в дверном проеме, шипя сквозь зубы угрозы.
— Где ты, Вырвиглаз? — воскликнул Крыжак. Он, казалось, и не напугался ни капельки. Играя ножом, вовсю крутил головой, выглядывая, должно быть, того ардана, что навел стражников.
Добрец молчал по обыкновению. Только сипло выдыхал на каждый взмах скамьей. Стражники, коих охватил уже настоящий охотничий азарт, вились вокруг него, так и норовя коснуться железом.
— Ты, ты и ты, — крикнул опомнившийся десятник, пихая в плечи ближайших к себе воинов, — живо в обход, через кухню!
С утробным вскриком отлетел наиболее ретивый стражник, застыл на полу смятой тряпичной куклой.
Ловким тычком каблука Добрец обломал у самого лезвия еще одну глевию.
Трое, названные командиром, рванулись во двор.
Ергес понял, что сейчас последний путь к спасению будет отрезан, и со всего маху ударил харчевенника головой в живот.
Дух из Горхана вылетел со свистом, и они вдвоем кубарем выкатились из зала.
Последней запомнившейся бортнику картинкой был рыжий Вырвиглаз, крадущийся по придвинутому к стене столу. Из-под рыжих усов поблескивали оскаленные клыки, острие ножа мелькало в пальцах, устремляясь то к потолку, то к полу.
— Куда! Воровское семя! — заорал хозяин харчевни. — Держи!
Он попытался уцепиться за одежду Ергеса, но парень вскочил на ноги, для верности припечатав кулаком в распяленный криком рот. Слова Горхана захлебнулись бульканьем. Ергес перепрыгнул через него и, пробежав чадную, жаркую кухню, вырвался в промозглую сырость осеннего вечера.