Совсем рядом, в двух шагах, подбадривали друг друга окриками стражники. Ергес затаился за углом лабаза, а когда они скрылись в доме, одним прыжком махнул через плетень. И помчался к Ауд Мору, полной грудью втягивая стылый воздух.
Он не видел, как стражники киданули под ноги Добрецу вторую скамью. Веселин попытался ее перепрыгнуть, но зацепился носком сапога и упал. Тут же сверху навалились арданы, замелькали кулаки. Сбитого с ног лесного молодца били с усердием, вымещая обиду за первоначальный испуг.
Крыжак метнулся в кучу-малу, замахиваясь ножом. И тут ему на плечи котом-переростком, чудищем из северных дебрей — клыканом, слетел Вырвиглаз. Его клинок ударил дважды, почти без промежутка.
Веселин зарычал от боли, выгнулся, выплюнул на бороду кровяной пузырь:
— А-а, сука арданская!
Вырвиглаз пырнул еще раз. Оскалился страшно — стрыгай бы увидел, напугался. Опять замахнулся:
— Сдохни, мать твою через плетень…
Бросив нож, Крыжак с силой откинулся, падая навзничь, ударил ардана спиной о стену. Закинул руки назад, попробовал поймать Вырвиглаза за голову, чувствуя, как с каждой вытекающей капелькой крови уходит собственная жизнь.
Подскочивший пузатый десятник с размаху пнул веселина поддых. И второй раз, разбивая губы, по лицу.
Вырвиглаз вскочил — сгорбленный, нож острием вперед в опущенной почти до колена руке. Опасливо отшагнул от Крыжака.
Но тот уже не шевелился.
Избитого, но еще сопротивляющегося Добреца скрутили вчетвером, стягивая локти ремешком за спиной.
— Что ж ты, братка, — с трудом переводя дыхание, возмутился десятник, — сам говорил — живыми брать, живыми?
— Да хрена ли нам с двумя делать? И один сгодится, — махнул рукой Вырвиглаз, выпрямляясь. — Сопляка отпустили?
— А то!
— Вот это здорово. Теперь он нам главную добычу приведет. Самого Живолома.
— Чой-то я не пойму, братка, что он так тебе взнадобился?
— А не простая птица. Видал бы ты, как трейговский капитан его словить хотел. Да не сдюжил. А мы, братка, и сами с усами…
Вырвиглаз запрокинул голову и хрипло рассмеялся.
Восточное Повесье, зимник коневодов, златолист, день десятый, за полдень
К нижнему течению Ауд Мора тенистые дубравы трегетренского левобережья сменяются степным привольем Повесья. Простор! Скачи где хочешь. Лишь не забывай объезжать широкие извилистые балки, заросшие непролазным терном и шиповником — гледом и шипшиной по-веселински. Да не влети со всего маху конем в скрывающиеся под сплошной желтовато-зеленой скатертью ряски старицы — дно вязкое, илистое. Да не нарвись на сурчиное поле. К слову сказать, сурков в Повесье тоже по-своему кличут — байбаками.