– Но, Джим, дни старика Вайета давно прошли, сейчас «Финикс – Дуранго» предоставляет ему два состава каждый день, и их поезда ходят строго по графику.
– Если бы он дал нам время, мы бы подтянулись…
– Но время для него очень дорого. Он не может позволить себе терять его.
– И чего же он хочет? Чтобы мы отказались от всех наших клиентов, пожертвовали интересами всей страны и отдали ему одному все наши поезда?
– С чего ты взял? Ему от нас ничего не надо. Он просто работает с «Финикс – Дуранго».
Для меня он всего лишь беспринципный мерзавец, безответственный, самонадеянный выскочка, которого сильно переоценивают. – – Эдди очень удивил внезапный всплеск эмоций в обычно безжизненном голосе Таггарта. Я не уверен, что его нефтяные разработки такое уж полезное и выгодное дело. Я считаю, что он нарушает сбалансированность экономики всей страны. Никто не ожидал, что Колорадо станет индустриальным штатом. Как можно быть в чем-то уверенным или что-то планировать, если все постоянно меняется из-за таких, как он? Боже мой, Джим! Он ведь…
– Да, да. Я знаю. Он делает деньги. Но по-моему, это не главный признак, по которому оценивается полезность человека для общества. А что касается его нефти, то, если бы не «Финикс – Дуранго», он приполз бы к нам на коленях и терпеливо ждал своей очереди наравне с остальными клиентами, а не требовал, чтобы ему предоставляли больше составов, чем другим. Мы всегда категорически выступали против подобной хищнической конкуренции, но в данном случае мы бессильны, и никто не вправе нас упрекать.
Эдди почувствовал, что ему стало трудно дышать, а его виски будто сжало тисками. Наверное, это от нервного напряжения и невероятных усилий, он заранее твердо решил, что на сей раз поставит вопрос ребром; а сам вопрос был настолько ясен, что ему казалось, что ничто, кроме его неспособности убедительно изложить факты, не помешает Таггарту разобраться. Он сделал все что мог, но чувствовал, что ничего не получилось. Ему никогда не удавалось в чем-либо убедить Таггарта – всегда казалось, что они говорят на разные темы и о разных вещах.
– Джим, ну что ты несешь? Какое имеет значение, упрекает нас кто-нибудь или нет, когда линия разваливается на глазах?
На лице Таггарта промелькнула довольная холодная Улыбка.
Это очень трогательно, Эдди. Очень трогательно – твоя преданность нашей компании. Смотри, как бы тебе этак не превратиться в ее раба.
– А я и так ее раб, Джим.
– Тогда позволь мне спросить, входит ли в твои обязанности обсуждать со мной эти вопросы?
– Нет, не входит.
– Разве ты не знаешь, что у нас каждым вопросом занимается соответствующий отдел? Почему бы тебе не обратиться к тем, кто непосредственным образом отвечает за это? Почему ты лезешь с этими проблемами ко мне, а не к моей разлюбезной сестрице?