— Меня кто-нибудь спрашивал? — интересуюсь я на всякий случай, вернувшись в гостиницу.
— Нет, мистер Питер, никто, — отвечает брат мисс Дорис. Это рослый добряк, очень похожий на сестру; но боже упаси наткнуться на его кулак. Сегодня его очередь стоять на вахте — Дорис убирает комнаты наверху.
— Я позволил себе… говорю я и подаю ей большую коробку шоколадных конфет — самую большую, какая только нашлась в магазине.
— О, вы слишком щедры, — восклицает она. — Это чересчур дорогой подарок даже для дня рождения.
— На день рождения я подарю вам что-нибудь получше.
— Он уже прошел, — смеется Дорис.
«А к следующему дню рождения меня тут не будет», — мысленно добавляю я.
Вторник проходит так же, как и понедельник. А среда — как вторник. Единственная разница в том, что, успокоенные моим примерным поведением, соглядатаи вроде Тома перестали ходить за мной по пятам. Может, именно поэтому в четверг состоится неожиданная встреча.
Я стою после завтрака на углу и с тоской смотрю, как течет жизнь на широкой улице, которая по сравнению с узким желобом Дрейк-стрит кажется мне заветной дорогой в широкий мир. В этот утренний час прохожих совсем немного, потому что служилый люд уже разошелся по конторам и канцеляриям, а домашние хозяйки с большими кошелками сюда не заглядывают — им тут нечего делать. Перед рестораном итальянца стоит грузовик-рефрижератор; здоровяк в белом санитарном халате сгружает ларь с кусками говядины. По другую сторону, у зеленной лавки, я вижу еще один грузовик — с апельсинами. А чуть ближе, на тротуаре, торчит худой человек в черном костюме и черном котелке и не сводит с меня глаз. Поймав мой взгляд, он делает мне заговорщический знак, потом сворачивает на широкую улицу, снова поворачивает в первый же переулок и смотрит через плечо, иду я следом или нет.
Все эти дни я умираю от скуки и поэтому решаю последовать за незнакомцем — просто так, чтобы узнать, что ему надо. Я вхожу в небольшую кондитерскую, зал которой по старой моде разделен перегородками на отсеки, и через минуту оказываюсь в последнем отделении, лицом к лицу с незнакомцем.
— Два чая, пожалуйста, — заявляет этот человек официантке, даже не дав себе труда поинтересоваться, что я предпочитаю, чай или кофе.
Он уже успел снять котелок и даже вытереть платком потную лысину. Покончив с заботами о собственной персоне, человек переключает все свое внимание на мою особу, испытующе и недоверчиво сверлит меня прищуренными глазами. И только после того как девушка приносит чай и покидает нас, он благоволит произнести: