— Черт возьми! — выругался он.
— В чем дело, Сэм?
Он скатился с нее, сел и запустил пальцы в волосы. У него был вид человека, который испытывает страшные муки. На шее и висках вздулись вены.
— Не знаю, что на меня нашло, — пробормотал он. — Я не могу этого сделать.
Крайне разочарованная, Энни села рядом с ним.
— Но почему? Ты же не женщина, чтобы стесняться! Сэм протянул руку, вытащил из ее волос маленькую веточку и судорожно вздохнул.
— Я попал в трудное положение. Мой отец назвал бы это непреодолимым соблазном, а дед — нравственной дилеммой. Я не могу переспать с тобой, а потом отправить тебя в Сентрал-Сити на казнь. И что хуже всего, мне кажется, ты сама прекрасно это осознаешь и именно на это рассчитываешь.
Охваченная негодованием, Энни толкнула его в плечо.
— Какая неслыханная наглость! По-моему, ты только что назвал меня шлюхой, Сэм Ноубл.
— Нет!
— Да! Ты сказал, что я пытаюсь продать свое тело в обмен на свободу, верно? Но если я так жестока, почему же тогда я не застрелила тебя вчера ночью в гостинице? Ведь у меня была такая возможность!
По лицу Сэма пробежала тень страдания. Подбородок его дрожал, во взгляде была боль.
— Ну, Сэм, что же ты молчишь? Неужели тебе не приходило в голову, что я тоже увлеклась тобой? Что женщины могут быть такими же страстными, как и мужчины?
Он вскочил на ноги.
— Пора спать. Завтра у нас долгий путь. Энни встала перед ним, вскинув голову.
— Правильно, будь как все мужчины! Если не можешь победить в споре, просто наступи на горло своим чувствам и спрячь голову под крыло.
Сэм в досаде отмахнулся.
— Чего ты хочешь, Энни? Чтобы я извинился? Хорошо, я вел себя как негодяй. Ну, теперь довольна?
— Да, конечно. Теперь я вижу, что ты просто безжалостный служака, для которого самое главное — денежное вознаграждение.
— Ты же знаешь, Энни: я выполняю свою работу…
— О, это только предлог!
— Какой еще предлог?
— Испокон века многие мужчины прикрывали свои дурные поступки щитом долга: мол, они выполняли приказы, когда слепо служили ложным идеалам — делали то, что им говорили, ни о чем не спрашивая и даже не думая о том, не совершают ли они ошибки.
Сэм растерянно молчал. Энни вздохнула.
— Знаешь, Сэм Ноубл, я весь день пыталась тебя понять. А вот ты ничего не спросил обо мне.
Он поспешно отвел глаза.
— Если я лучше тебя узнаю, это не облегчит моей задачи. На глаза Энни навернулись слезы.
— И когда ты меня целовал, тебе тоже было не по себе? Он с сокрушенным видом тронул ее за руку.
— Конечно.
Она сбросила его руку.
— Конечно! Ты не хочешь ко мне прислушиваться, потому что боишься стать терпимей.