5 марта 1841 года
Солнечный свет проникал сквозь пыльное окно и падал на шелковистые прядки волос спящей Эмили Барет. Ей исполнился двадцать один год.
Девушка провела рукой по лицу, потянулась и зевнула, приветствуя свежий, прохладный день. Где-то поблизости загорланил петух, и робкая улыбка изогнула ее пухлые розовые губы.
Внезапной вспышкой вернулась память, и Эмили резко села в постели. Во сне она забыла о своей боли, которая вдруг снова резанула ее, будто острая бритва. Бабушка Роза… умерла. Неужели прошла всего неделя, как ее бабушку опустили в могилу? Неужели прошло всего семь дней с тех пор, как она в последний раз вытерла ее горящий лоб? Бедная Розанна стала первой жертвой ненавистного Желтого Джека в этом сезоне. При воспоминании об этом злые слезы снова обожгли глаза Эмили.
Она поспешно вскочила с постели, набросила халат поверх ажурной ночной сорочки и подошла к окну. Приподняв клетчатую хлопковую занавеску, девушка посмотрела на грязные улицы Хьюстона. Жалкие лачуги сгрудились среди черной грязи, на их фоне выделялись несколько винных лавок.
В кои-то веки Эмили почувствовала себя отдохнувшей. Ночь прошла спокойно — без пальбы пьяных ковбоев. Неужели наконец-то наступил порядок в этом беспутном поселении?
Возможно, открытие три дня назад постоянно действующего храма способствовало установлению хоть какого-то порядка. Эмили бросила взгляд на новую пресвитерианскую церковь Джона Кальвина — белый оплот респектабельности в море хаоса и разврата, которая стояла с приоткрытыми дверьми и, казалось, призывала грешников к покаянию.
— Ох, бабушка, если бы ты дожила до этого дня! — прошептала Эмили, глотая слезы.
Девушка отвернулась от окна и подошла к туалетному столику. Проведя щеткой по густым золотистым волосам, она глубоко вздохнула и спросила, обращаясь в пустоту:
— Что мне делать?
Розанна зарабатывала им на жизнь своим искусством швеи, даже купила этот маленький, но элегантный домик. Она старательно обучала внучку и научила ее шить платья несложных фасонов. Но Эмили также проучилась в женской семинарии Хьюстона и получила квалификацию учительницы, но школ в приграничной зоне было мало. — Конечно, всегда требовались девушки в салуны и бордели… От этой мысли Эмили содрогнулась.
По крайней мере она была в безопасности и имела крышу над головой. По сравнению с тем, что им с бабушкой довелось испытать пять лет назад, во время войны за независимость, жизнь в Хьюстоне казалась сейчас передышкой в раю. Стянув локоны на затылке розовой атласной лентой, Эмили вспомнила, как они бежали из Гонсалеса, и того незнакомца в черном, который так грубо с ней обошелся. Как его звали? Бабушка несколько раз упоминала имя капитана, но Эмили забыла. «Кем бы он ни был, возможно, уже горит в аду», — с удовлетворением подумала девушка. Многие погибли на той войне…