— Садись сюда, на постель, и располагайся поудобнее, — сказала Виктория. — Вот сюда, ложись. Я сниму с тебя сапоги.
Абсолютное измождение в сочетании с изрядной дозой виски сразили Лиса, как только он опустил голову на кружевную накидку подушки. Он смутно ощущал, как Виктория снимала с него сапоги.
— Не знаю, — удалось ему пробормотать, — хорошая ли эта идея. Мне бы надо принять ванну…
Виктория плеснула виски в стакан и поднесла к его губам, воркуя:
— Да ладно тебе, не волнуйся. Думаешь, я в этом городе привыкла к чистым мужчинам? — Она засмеялась, удивленная этим его замечанием. — Я знаю, что ты устал и что тебе нужно, чтобы хорошо поспать ночью. Только лежи тихо. Я тебя раздену!
Господи, «устал» было слишком слабым выражением, чтобы передать, что он чувствовал. Постель, этакая глыба с продавленными пружинами, казалась ему дарами ангелов, и Лис с наслаждением погрузился в нее, пустив свои мысли на самотек.
Перед его взором предстал Кастер при свете зари, с его подстриженными локонами, верхом на Вик. Потом ему привиделась гремучая змея, подкрадывающаяся к нему, спящему под лунным светом Вайоминга. Мадлен Эвери, готовящая чай и подающая его в своих лучших китайских чашках, говорящая ему, что Лис не должен входить в их дом, пока не примет ванну и не наденет чистую, выглаженную одежду. «Ты должен носить бумажный воротник, — сказала она, отпрянув от него, — и фрак, как у принца Альберта, и не позволять себе ругаться…»
Виктория тем временем сетовала на то, что раздеть такого большого мужчину, особенно если он, кажется, совершенно без сознания, — тяжелая работа. И все же она наслаждалась каждым мгновением, каждым мимолетным взглядом на это стройное, загорелое тело. Чем больше открывалось ее взору, тем усерднее она молилась, чтобы он достаточно пришел в себя, чтобы заняться с ней любовью. Лис был самым красивым мужчиной из всех, кого она видела со времени своего приезда в Дидвуд. Его волосы, освещенные светом лампы, вились над воротником и на висках. Глаза с густыми ресницами окружали извилистые «смешинки». У него было сильное, обветренное лицо, заросшее бородой, но что-то в его скулах, линии носа и форме рта говорило ей о том, что этот человек получил хорошее воспитание. Он был человеком, которого она видела на картинках, но никогда не встречала в жизни.
Прикусив губу, она расстегнула его брюки из оленьей кожи и медленно стянула их на бедра и дальше, по его длинным, мускулистым ногам. Ее сердце сильно забилось, она отступила со вздохом при виде голого Лиса — на нем не было нижнего белья.