Насчет того, где сиживали предки Орловых, Буров спрашивать не стал, не позволило врожденное чувство такта. Просто крепко пожал протянутую руку и согласно кивнул – да, пожалуй, они заговорились, нужно уходить. Само собой, лучше вместе. С добрым попутчиком дорога короче, тем более по ночному Парижу.
– Сударыня, все кончено, – Орлов стремительно подошел к карете, глянул внутрь, беззлобно выругался. – Лаура, черт побери, ну где вы там? Надо уходить.
В голосе его слышались обеспокоенность, жажда действия и неоспоримое превосходство.
– Я здесь, ваше сиятельство. – Из-за кареты вышла женщина, в руках она держала абордажные пистолеты. – Прошу вас, граф, они перезаряжены.
Ее зеленая накидка с капюшоном казалась черной в лунном свете и делала фигуру бесформенной, неузнаваемой.
– Рекомендую, князь, мой секретарь Лаура Ватто, – Орлов двусмысленно ухмыльнулся, принял пистолеты и дулом одного из них указал на Бурова. – А это, мадемуазель Лаура, князь Задунайский. Если бы не он…
– Нынче же полная луна, граф, все было на моих глазах, – заметила Лаура, повернулась к Бурову и сняла капюшон. – Вы, князь, дрались аки скимен. Аки Геркулес. – Не закончив мысль, она придвинулась к Орлову и сделала книксен. – Я уж не говорю о вас, граф. Ваша храбрость – это притча во языцех во всех салонах. Кстати, вы не ранены?
Несмотря на французскую фамилию, русским она владела в совершенстве. А вкрадчивыми манерами и рыжиною волос очень напоминала лисицу.
– Да, черт, забыл, – Орлов извлек из кармана флакончик, вытащил притертую пробку, отхлебнул, крякнул и без церемоний протянул Бурову. – Глотните, князь. Это бальзам от всех ядов. Наш лекарь, Ерофеич <Гениальный русский травник, лекарь и знахарь. Настоящее его имя Василий, отчество, надо полагать, Ерофеич. Фамилию его неблагодарные потомки не сохранили.>, варил. А то ведь с этих сукиных детей станется. Чирканут шпагой – и готово. Ну что, вперед, вперед, господа, отсюда уже недалеко. А, черт его побери, еле теплится.
Он снял с кареты восьмигранный фонарь, выругался, с преувеличенной галантностью подставил Лауре локоть.
– Прошу.
“Значит, говоришь, Ерофеич варил? – Уже на ходу Буров глотнул, кашлянул, сморщился, глянул на отбрасывающую двойную тень – от фонаря и от луны – парочку. – Интересно, что это за урки такие, с отравленными шпагами и в карнавальных масках? Да, весело у них тут…”
Париж спал. Правда, беспокойно – где-то раздавались крики, из дворов доносились сомнительные шорохи, город напоминал каменные джунгли, где все и жило по единому закону – сильные пожирали слабых. Но Буров и Орлов сами были хищниками. Они уверенно шагали по пустынным улицам, один – не отнимая руки от эфеса шпаги, другой – не выпуская из пальцев окровавленную лопату. Вокруг угадывались чьи-то тени, доносились перешептывания и бряцанье металла, но этих двух мужчин и их женщину никто и не подумал трогать. Себе дороже – не та порода.