Неожиданно для себя я вдруг начал вспоминать некрасовское: «Не ветер бушует над бором, не с гор побежали ручьи. Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…» Я остановился и спросил у Глеба:
– Ты много помнишь из этой поэмы?
– Какой?
– Ну, Некрасова – «Мороз, Красный нос».
– Мы ее в школе не учили.
– А в каком городе была ваша школа?
– В Остраве.
Я пытался вспомнить, где у нас, в какой области находится этот город. И, не вспомнив, вдруг догадался:
– Это в Чехословакии?
– Да, – Глеб испуганно оглянулся на брата, будто выдал какую-то тайну. Но Борис молчал, прислушиваясь к нашему разговору.
– Но ведь это была русская школа?
– Конечно, русская. И мы там много русских стихов учили. И Некрасова тоже. Но другие. А больше Пушкина, я всю «Полтаву» на память знаю. И много других стихотворений. «Колокольчики мои, цветики степные!..» Это графа Алексея Толстого. А летом здесь бывают колокольчики?
Я попытался вспомнить:
– Да, растут. Не совсем такие, как в России, но похожие.
– А цветы здесь пахнут? А птицы поют? Этот юноша был похож на ребенка, попавшего в совершенно ему неведомую страну, где все интересно и непонятно. Конечно, неведомую. И цветы здесь не пахнут, и за все годы, проведенные здесь, я не услышал голоса ни одной певчей птицы.
– А ты много знаешь стихов?
– Да, много.
И как бы обрадовавшись тому, что можно разговаривать не только с братом, но и с чужаком, Глеб начал читать стихи. Старые стихи, которые я впервые прочитал в дореволюционных хрестоматиях, пейзажные, исторические: «…на твоих церквях старинных вырастают дерева, не окинуть глазом улиц длинных, это – матушка Москва…», «Я знаю край, где все обильем дышит, где реки льются чище серебра…».
Иногда Глеб забывал слово или строчку, и тогда Борис вдруг ему подсказывал.
Вот с этого вечера завязались у меня какие-то отношения с братьями. Собственно, никаких близких отношений не было. Борис не курил, Глеб – тем более, и невозможно было угостить их махорочной закруткой. Я как-то предложил им редкую сладость – соевую конфету, но они сразу и резко отказались. Но мы теперь здоровались, встречаясь на разводе, Борис выслушивал мои советы, как сподручней очищать от ветвей косматые, густые ели, – словом, мы были уже знакомые. И в темно-утренние часы на делянке у костра мы садились рядом. Как-то Борис мне сказал, что Россию они не знают, видели только две-три деревни. А потом были в Москве и еще каких-то городах, но ни Москвы, ни других городов не посмотрели-одни тюрьмы.
– Хоть бы раз взглянуть на колокольню Ивана Великого, – со вздохом сказал Борис.