В Петропавловской крепости.
В камере Елизаветы – ворох платьев. Платья разбросаны повсюду -на кровати, где недавно она лежала, на полу.
Ушаков стоял посреди моря туалетов с описью в руках, а Франциска фон Мештеде придирчиво рылась в вещах принцессы.
– А где палевая робронда с белой выкладкой?
– Что по описи было, то и отдаем, – терпеливо бубнит доведенный до изнеможения Ушаков.
Наконец она отыскала робронду. И тотчас новый вопрос:
– А две розовые мантильи? Одна была атласная... я хорошо ее помню– И кофточка к ней была тафтяная розовая...
– Что по описи было, то и отдаем...
Госпожа Франциска фон Мештеде выехала в Ригу в январе 1776 года, откуда благополучно прибыла в свое отечество – в Пруссию.
В марте 1776 года покинули Россию Черномский, Доманский и слуга Ян Рихтер.
Князь Лимбург благополучно женился и дожил до глубокой старости, окруженный бесконечным потомством.
Князь Радзивилл помирился с Екатериной, с королем Понятовским и преспокойно доживал век в своем Несвиже, по-прежнему поражая гостей и соседей своими выходками. Как-то жарким летом он объявил гостям, что завтра пойдет снег. И наутро проснувшиеся гости с изумлением наблюдали из окон... белые луга. Это бесчисленные слуги князя всю ночь посыпали траву дорогой тогда солью.
Гетман Огинский тоже прекратил вражду свою с Екатериной и королем – теперь он мирно строил свой знаменитый канал.
И все они забыли о той женщине...
В Петропавловской крепости росла высокая трава там, где когда-то зарыли гроб с телом «известной особы».
Шли годы. История эта стала забываться, когда в Ивановском монастыре в Москве появилась удивительная монахиня...
ОПЯТЬ НЕСКОЛЬКО ДАТ
Много лет спустя, уже в середине XIX века, старый причетник Ивановского монастыря рассказывал археологу и историку И.М.Снегиреву о той монахине:
– Был я тогда мальцом. Игуменья Елизавета меня любила, и в келье у нее я часто находился. Был я как раз в ее покоях, когда она вела тот разговор...
1784 год, декабрь.
Покои настоятельницы в Ивановском монастыре. В углу кельи, у печки, сидел мальчик-причетник и подбрасывал дрова в огонь. Эконом монастыря и игуменья мать Елизавета беседовали.
– Келью ей поставишь каменную, – говорила игуменья, – и чтоб видать было из моих окон.
– Значит, у восточной стены, против ваших покоев и поставим, – отвечал эконом.
– Келью с изразцовой печью, и две комнаты, и с прихожей для келейницы – прислуживать ей. Окна сделай маленькие, и чтоб занавеска всегда на них была. И служителя приставишь – отгонять любопытных от окон.
Игуменья помолчала, посмотрела в огонь и продолжала: