— Вы это читаете? — удивилась я.
— Это каббалистическая криптограмма, — пояснил отец Шандор, — я просто знаю, как она выглядит.
— А это? — ткнул пальцем в бурые строчки Андрей. — «Да здравствует Сатана!»?
Священник содрогнулся.
— Я не могу это произнести, — ответил он. — И так уже грех совершаю. Вам надо в городе это показать, в музее религиоведения. Получите там официальное заключение. И избавьте меня от этого.
— Это что, Эринберг распространял? — спросила я, отбирая у Синцова книгу. — Зачитался, что ли? — сказала я ему.
— Интересно же!
— А как ты прочел: «Да здравствует Сатана!»? Ты уже стал в этих закорючках разбираться?
— Кое в каких, — уклончиво ответил Андрей; —А чего тут не понять, это по-латыни: «Ave Satanas!» Как я сразу не разглядел!
Священник, поджав губы, неодобрительно смотрел на нас.
— Да, эту заразу распространял Эринберг.
— Так он сатанист? — я не могла отвести глаз от загадочных символов. Под розовыми закатными облачками буквы стали казаться не бурыми, а красными, и чем дольше я на них смотрела, тем больше меня охватывало ощущение, что они наливаются кровью, пламенеют и прожигают тонкие страницы. Странно; но почему-то эти буквы приковывали взгляд, и через пару секунд начинала казаться, будто на страницах книги нет больше ничего, никакого текста, кроме этих жгучих письмен.
Священник не ответил мне. Он задумчиво смотрел в мое лицо, и видно было, что его что-то беспокоит.
— Может, вы скажете, кто такие сатанисты? — нарушил тишину Синцов.
Священник не торопился отвечать, казалось, глубоко задумавшись. Потом вздохнул:
— Вы знаете что-нибудь об апостоле Павле? Мы с Синцовым в смущении переглянулись.
— Понятно, — снова вздохнул священник. —Ну ладно, лекцию вам читать не буду. В двух словах: теологи считают, что истинно свидетельство апостола Павла о существовании внутреннего, иными словами — естественного нравственного закона даже у тех людей, которые никогда не соприкасались с понятиями христианской нравственности. Понимаете, о ком я говорю?
— Язычники? — предположил Синцов, немало меня удивив.
— По христианской лексике, да, — подтвердил отец Шандор. — Апостол Павел говорит: когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую… — он умолк, очевидно, заметив по нашим лицам, что мы плохо понимаем идею апостола Павла. — Ну как бы вам объяснить…
— Но ведь сатанисты — это не только язычники? — спросила я.