Душный, ядовитый воздух врывался в его легкие, его сердце пускалось вскачь и замирало, а тело стало подергиваться и деревенеть.
«Я знал это, — думал он тупо; это были почти последние его мысли. — Тогда, много лет назад, когда я был совсем еще мальчишкой, с тех пор, как я себя помню, я знал, что все будет именно так. Становится все холоднее и холоднее, и темнота становится глубже и глубже... и я знал. ЗНАЛ!»
«Знал». Это слово грохотало в его сознании, посылая сигнал через годы, через тысячи миль, через мрачные серые стены и холодные стальные решетки тюрьмы особо строгого режима. А обратно, через время и расстояние, пришел голос, который сообщил Руди Голова Пирогом, входящему в первую десятку социально опасных элементов общенационального масштаба, что он — глупое маленькое дитя, совершеннейший несмышленыш.
Руди заморгал, и на его посеревшем лице проступил легкий румянец.
— Макс?.. — прошептал он с надеждой. — Ты... ты здесь, Макс?
— Ну конечно, я здесь. А где мне еще быть, когда мой маленкий малтщик Руди в беде? А теперь делай, что я тебе говорю, сейчас же!
Руди сделал. Нечего и говорить, что он был совершенно один, наедине с журчащим, наполовину высохшим ручьем и густыми тенями выгнувшихся деревьев и солено-сладким запахом собственной крови. Но мысленно он был не один. С ним был единственный человек, которого он когда-либо любил и который любил его. Маленький Макс. Герр доктор Макс. Макс Вондершейд, доктор медицины, доктор философии, доктор психиатрии — подпольный акушер, врач для уголовников; человек, который никогда не мог сказать «нет» нуждающемуся, независимо от законов и профессиональной этики.
Они с Руди были сокамерниками в течение трех лет. Эти годы, проведенные в так называемой тюрьме строгого режима, принесли человеку по прозвищу Голова Пирогом то единственное подлинное счастье, которое он когда-либо испытывал. Такие вещи не забываются, не забываются такие люди. Начинаешь дорожить каждым его поступком, каждым его словом.
Руди распластался на земле, закрыл глаза. Расслабился настолько, насколько мог, и на какой-то момент задержал дыхание. Потом стал медленно считать. Один, два, три, выдыхая и вдыхая на счет. Когда он три раза досчитал до десяти, его дыхание почти пришло в норму, а его сердце перестало колотиться как сумасшедшее. Он продолжал держать глаза закрытыми, выжидая, и голос снова обратился к нему.
У него хорошо получилось — о, просто замечательно! Он вспомнил, что шок — страшный убийца; во-первых — шок, во-вторых — инфекция. Если ты поддашься шоку, даже очень маленькая рана может оказаться смертельной.