— Готар был о себе слишком высокого мнения. Потому-то и отправился на тот свет.
— Он был мастер, — возразил Падильо. — Лично я удивлен, что он позволил кому-то подойти со спины, да еще с гарротой.
— Может, это проделки его сестры? — предположил Гитнер. — На нее такое похоже.
— Вполне возможно.
— Я думал, у вас роман.
— Был несколько лет тому назад.
— И чем все закончилось?
— Так ли тебе это интересно?
Рот Гитнера изогнулся в улыбке. Весьма неприятной.
— Ты полагаешь, что меня не должны интересовать подробности твоей личной жизни, так, Падильо?
— В общих чертах.
— Хорошо. Я просто хотел убедиться, что Ванда не дорога твоему сердцу и, случись с ней чего, ты не будешь это воспринимать как личное оскорбление.
— Не буду, — кивнул Падильо. — Но тому, кто попытается добраться до нее, сначала придется иметь дело со мной.
Гитнер медленно кивнул, скорее себе, чем кому-либо еще.
— Однако забавно.
— Еще как забавно, — не стал спорить Падильо.
— Ванда, конечно, рассказала тебе о Кассиме, — ненавязчиво вмешался Крагштейн.
— Она лишь сказала, что у нее есть клиент, которого вы подрядились убрать.
— Я думал, ты говорил...
— Я сказал, — перебил его Падильо, — что слышал о вашей заинтересованности в Кассиме и что меня заботит его здоровье. И все. Остальное ты домыслил сам.
— Но твоя договоренность с Готарами. Ты...
— Нет никакой договоренности.
— Ты хочешь войти в дело? — спросил Гитнер.
— Я уже в деле. Вопрос лишь в том, какова моя доля и кто мне заплатит.
Гитнер и Крагштейн многозначительно переглянулись. И решили, что их общее мнение должен выразить Крагштейн.
— Мы можем найти взаимоприемлемое решение, Майкл.
— Какое же?
— Оплата зависит от результата. Молодой человек должен подписать некие документы, как только его брат испустит дух. Если он их не подписывает, мы получаем крупную премию. Наше вознаграждение будет значительным, если он подпишет бумаги, но не вернется в Ллакуа. И мы останемся без гроша, если он подпишет документы и вернется в Ллакуа.
— А потому времени у вас в обрез, — подытожил Падильо.
— Совершенно верно, — кивнул Гитнер. — Мы торопимся.
— Кто ваш клиент?
— Какое это имеет значение? — ушел от прямого ответа Крагштейн.
— Для Маккоркла имеет.
— Правда? Почему?
— Он надеется, что за всем стоит злобный дядюшка.
— Дядюшек у Кассима нет, — ответил Гитнер.
— Может, двоюродные братья? — с надеждой спросил я.
— У него есть тетки и двоюродные братья, но дяди нет ни одного. Кроме как по материнской линии.
— Эти-то не в счет, — вздохнул я.
Гитнер посмотрел на Крагштейна.
— О чем он говорит?
— Мы обсуждаем возможность выработки договоренности с Падильо, так что давай не будем отвлекаться, — он повернулся к Падильо. — Продолжим?