Над кинотеатром поднимались еще семь этажей, выложенных из красного кирпича, по которым давно плакала «баба» строителей. Здание не представляло собой ни исторической, ни художественной ценности, так что едва ли кто воспротивился бы его уничтожению. В больших городах подобные сооружения ежедневно срывают с лица земли, а потом, проезжая мимо, с трудом вспоминаешь, а что, собственно, здесь стояло.
Втроем мы сели за столик в дешевом гриль-баре на другой стороне улицы, пили какую-то отраву, выдаваемую за виски, и в шесть глаз разглядывали Критерион-билдинг. Часы показывали половину одиннадцатого, и оставалось лишь гадать, кто работал в такое время в освещенных кабинетах на третьем и седьмом этажах.
— На Майна-стрит я ничего не узнала, — сказала Ванда Готар Падильо. — Я по-прежнему думаю, что моего брата убили Гитнер и Крагштейн.
— Думай, если тебе так хочется.
— А кто еще мог это сделать?
— Маккоркл.
Она едва не улыбнулась.
— Только не Маккоркл. И не гарротой. Он перепутал бы концы, выругался и пошел бы на кухню, чтобы вновь наполнить бокал.
— Значит, Маккоркла можно вычеркнуть из списка. А как насчет тех, на кого я работал? Ты помнишь Бурмсера. Он не пользовался услугами твоего брата. И, что более важно, король и слышать не хотел о том, чтобы попросить защиты у федеральных учреждений. Вот Бурмсер и устроил убийство твоего брата в квартире Маккоркла, чтобы заставить меня вступить в игру. Чем тебе не подозреваемый?
— Это уж чересчур, — заметил я. — Даже для Бурмсера.
— Пожалуй, ты прав, — не стал спорить Падильо.
— Его могли убить король и Скейлз, — выдвинул я свою версию. — Конечно, непонятен мотив, но, возможно, пошевелив мозгами, мы найдем и его.
Они оба не отреагировали на мои слова. Ванда Готар отпила виски, ее передернуло.
— Так кто же остается?
— Ты, Ванда, — ответил Падильо.
— Ты забываешь Крагштейна и Гитнера.
— Мотив у тебя был. И ты одна из немногих, к кому Уолтер мог повернуться спиной. Убрав его, ты получала вознаграждение целиком, а не половину. А потом могла нанять меня... или кого-то еще, за гроши. Идеальный мотив — деньги.
— Ты забываешь мое алиби.
— Государственный чиновник, с которым ты трахалась, когда убивали Уолтера. Возможно, он постоянно играл на скачках, а в последнее время ему не везло. За деньги он готов обеспечить любое алиби.
Она посмотрела на меня.
— Где он берет такие идеи?
— Думаю, из головы, — резонно рассудил я.
— В твоей версии есть только одна ошибка, Падильо.
— Какая?
— Я не стала бы убивать Уолтера, и ты это знаешь.
Он кивнул.
— Это точно.
— Я считаю, это Крагштейн и Гитнер.