— Как я рада вновь вас видеть! — выдохнула она.
Мужчина взглянул на нее, явно не узнавая. Она потупила глазки:
— Я Паулетта Вандервик, мы встречались с вами у Девиттов.
— Ну конечно, как я мог забыть? — галантно ответил он.
«Так это и есть Дункан Карлисл, — поняла Меган. — Теперь понятно, почему Паулетта хотела его видеть».
Она неуверенно шагнула вперед:
— А я ее подруга. Меня зовут Меган Хэйворд.
Дункан Карлисл взял ее руку, и она почувствовала, как возникает между ними чувство близости. Он посмотрел на нее так, как будто они уже были любовниками. Дункан поднес ее руку к губам, и внезапно шум зала словно исчез. Она почувствовала его поцелуи, и что-то немедленно отозвалось у нее глубоко внутри. Она поняла его.
Дункан заглянул в ее глаза и произнес:
— У нас есть о чем поговорить, Меган Хэйворд.
Так их подхватил любовный ураган, завершившийся через три недели неожиданной свадьбой. «Теперь, — печально подумала Меган, невидяще смотря на горы, — ясно, какую ошибку я допустила десять лет назад».
…Весь этот день Дункан Карлисл рисовал. Сейчас, отступив чуть назад, он рассматривал холст, на котором изобразил Голгофу. Доминантой был правый угол картины, где на кресте в муках погибал Посланник Божий. Краски были темными и гнетущими; отражавшими его настроения. Картина, понимал он, получилась такой же угрюмой, как и все, что он писал в последние годы.
Было время, когда он упивался красками, когда каждый оттенок его палитры говорил о наслаждении, которое он получал от жизни. Он ненавидел человека, в которого теперь превратился, — тяжелого циничного мизантропа, умеющего ожидать от жизни только плохое. Но он не мог стать прежним: было уже слишком поздно. Он похоронил все надежды на счастье и теперь надеялся лишь на тихое спокойное существование, на капельку безмятежности. После той ошибки, той боли, на которую он обрек себя и Меган, он не заслуживал ничего большего.
Дункан взглянул на картину, висевшую на противоположной стене. Портрет Меган, выполненный десять лет назад, резко отличался от всех других его работ. Он рисовал ее сразу после медового месяца, и их взаимная страсть была видна в каждом мазке. Красный цвет, цвет жизни, служил замечательным фоном к черноте ее волос и белизне кожи.
Сколько раз они бросали работу над портретом ради того, чтобы заняться любовью! Никогда ранее он не испытывал такого страстного желания обладать и отдаваться. Сейчас он отдал бы все, чтобы вернуть это ощущение…
Но не с Меган. Только не с ней. Их женитьба была трагической ошибкой для обоих. Он никогда не сможет забыть тот день, когда осознал это окончательно и бесповоротно.