— Где я?
— У меня в гостях, где же еще… Покушать не хочешь? А то ведь двое суток с лишком не живой и не мертвый валяешься.
Я покачал головой. Встал — голова кружилась, ноги подкашивались; пришлось вновь опуститься на топчан.
Старший лейтенант молча, но с интересом наблюдал за моими попытками. Стиснув зубы, я вновь поднялся. И на сей раз устоял.
— Пошли в горницу, поговорим… — сказал Кружаков. И вышел.
Я последовал за ним — поначалу не без труда, но каждый шаг давался легче предыдущего. Мышцы явно возвращались в рабочую форму.
3
На большом обеденном столе лежали принадлежавшие мне вещи: карабин, револьвер, персик, всевозможные изъятые из карманов мелочи, вроде шприца с «правдорезом»… Патроны из оружия вынуты и разложены аккуратными рядочками — либо для придания большей внушительности композиции, либо во избежание каких-нибудь авантюр с моей стороны.
При виде сего натюрморта я понял: разговор предстоит нелегкий.
Но начал его старший лейтенант с неожиданного пассажа:
— А к Настасье-то Филимоновой, Пашкиной матери, ты так и не зашел…
— Да заходил я, дома не застал, — соврал я абсолютно бездумно, торопливо выстраивая версию, объясняющую появление у студента Рылеева коллекции любопытных предметов.
— В самом деле?! — наигранно изумился Кружаков. — Не знаю уж, к кому ты заходил и не застал кого, да только у Сережки Рылеева не было одноклассников с фамилией Филимонов. У настоящего Сережки.
Провал… Но почему?! Почему провинциальный мент с ходу, на первых минутах знакомства учинил мне этакую проверку? Вполне достойную матерого контрразведчика?
В любом случае сознаваться в самозванстве нельзя. Документы никакая экспертиза поддельными не признает…
— А какая же у Пашки фамилия? — изумился я не менее наигранно. — Хоть убей, не помню. Вы сказали: Филимонов, я и повелся… А к дому Пашкиному по памяти шел, дорогу не спрашивал.
Ни малейшей надежды, что Кружаков поверит в мои провалы памяти, не было. Но поскольку разговор наш протекает не в РУВД, можно предположить, что есть у старшего лейтенанта далеко не служебный интерес… И неплохо бы выяснить — какой.
— Забыл? Случается… — благодушно согласился дядя Гриша. — Имя-то дружка небось тоже позабыл? Не учились вместе с тобой Павлы, вот ведь какое дело. Не повезло…
Я тяжело вздохнул. Ну что поделаешь, коли у человека такая плохая память?
— А какого цвета глаза у тебя в детстве были, хоть помнишь? — продолжал давить Кружаков. — И как дразнили тебя из-за этого?
У меня глаза серо-голубые — что сейчас, что в детстве.., А у Сергея Рылеева, надо понимать, другого оттенка. Удружил Альберт Иванович. «Достаточно легкого внешнего сходства…»