— Ша, сявки! Общак и кодлу отдакну чисто на отходе. (Короче, холуи. Деньги, принадлежащие группировке, и руководство преступным сообществом передам перед самой смертью...) Двадцать пятого февраля в Пулково приканал черножопый чушок с камнем на канате. Он там один на весь рейс в чернилах. Кто притаранит булыжник и негра — тому все. Второму — от лома уши!
Последние слова застали Бая уже у двери. Пистолет снова лежал в кармане. На этот раз Бурков придерживал его двумя руками. Со стороны это смотрелось неприлично. Как настоящий спортсмен, он улыбался в предвкушении борьбы. Кнабаух остался. В отличие от соперника радости он не испытывал. Умирающий произнес не те слова, которые хотелось услышать. Повисла пауза.
— Мы пошли? — заискивающе спросил Бай.
— Фас, — удовлетворенно ответил хозяин.
Дверью палаты чуть не убило сидевшего за ней охранника. Плечом задев неоткрытую створку, Бурков сорвался за добычей, словно натравленная борзая. Бай со сворой взяли след. Топот нескольких пар ног пронесся по коридору.
— Хана тебе, интеллиген сраный! — Крик и последовавший за ним жуткий хохот наполнили тихую белокафельную обитель.
Артур Александрович стоял и рассматривал «расписанное» тело пахана. Тюремный боди-арт действовал на него всегда одинаково — Кнабаух паниковал. Он представлял, как под кожу входит длинная татуировочная игла, вызывая невыносимую боль. От Паука за километр несло холодом и тюрьмой, а вблизи ощущение становилось просто нестерпимым. В один миг в голове пронеслись жуткие картины: нары и табуреты, привинченные к полу, страшные лица сокамерников в тусклом свете зарешеченной лампочки... Кнабаух стоял и шептал одними губами:
— Господи, только не тюрьма. Что угодно — только не тюрьма. Спаси и сохрани. Господи, от тюрьмы и от сумы... — тут он понял, что его понесло не в ту степь, и замолчал.
— Чего ты там базлаешь? (Говоришь?) — Паук улыбнулся, будто читал мысли. — Ссышь, когда страшно?
От такой проницательности Мозга передернуло. Ему вспомнилось счастливое лицо убегающего Бая, которому, по всей видимости, было все равно, что сума, что тюрьма...
— Вам это надо? — Мозг посмотрел в бледное, как посмертная маска, лицо пахана.
— Фас, — повторил Паук и закрыл глаза.
Кнабаух не торопясь вышел из палаты. Два неприятных молодых человека сидели у дверей, словно выполняя команду: «Сидеть-охранять!».
— Псарня какая-то, — буркнул Артур Александрович и покачал головой. Затем, глядя вслед убегающей стае в спортивных костюмах, задумчиво произнес:
— Типичная ошибка всех спортсменов в нашем деле: думают, что выстрел — это старт, а не финиш.