— Что именно? — терпеливо уточнил он, косясь на часы.
Плакали таблицы. Ни черта он там не поймет.
— Спасать твою сестру, вот что!
— Как? — заинтересованно склонил голову он. — Я, между прочим, последние три года только этим и занимаюсь, можно сказать. Денег она у меня не берет, подарков тоже, вон машину купил, она ее матери отдала. Как будто для матери я не могу отдельную приобрести!
— Конечно, можешь! — торопливо уверила Тамара.
Они задумчиво уставились друг на друга, потеряв нить беседы.
Впрочем, Пашка эту нить вообще в руках не держал и в глаза не видел. Чего от него хочет подруга сестры, оставалось тайной за семью печатями.
— Гордая она очень, — вздохнула Тамара, — а мы, две дуры, даже не поинтересовались ни разу, откуда у нее деньги, чтобы вместе с нами по кабакам шляться и изображать богатую бестолочь. Такую же, как мы!
— Ну какая же ты бестолочь! — вежливо возразил Павел Антонович.
Тамара махнула рукой. Мол, чего там, все я про себя знаю.
— А она чаевые оставляет еще больше нашего. Все независимость проявляет, понимаешь?
— Понимаю. Ну, давай, я с ней поговорю, что ли. Еще раз.
Таких разов было — не перечесть. Куда деваться, если Ладка на самом деле — гордая?! И носится со своей самостоятельностью, как с писаной торбой!
— Паша, ты лучше узнай, зачем ей палатка, — неожиданно для самой себя попросила Тамара.
— Какая еще палатка?
Томка рассказала, какая. И уточнила задумчиво, что абсолютно непонятно, зачем она Ладке понадобилась.
— И что? Ну, я выясню зачем, а дальше?
— Не знаю. Если она в поход собралась, надо ей продуктовый набор с собой подсунуть.
— Тамара, — он устало потер переносицу, — мы же взрослые люди, а? Давай не будем ерундой заниматься!
— Ну, да, — разозлилась она не на шутку, — ерундой не будем, лапки сложим и станем ждать, пока твоя сестра с голодухи не окочурится! Сонька вон рассказала, что у нее в холодильнике творится! Зато на дурацкие учебники Ладка всю зарплату тратит! А дежурства?! Ты знаешь, что она еще полставки взяла? Еле на ногах стоит…
Жалость к подруге и обида за нее вдруг стали такими огромными, что деться от них было некуда. И еще злость на собственную куриную слепоту, и на беззаботность, и на легкомыслие, и еще черт знает на что.
— Том, ты чего? Ты тут не реви, пожалуйста! — испугался Пашка. — Придумаю я что-нибудь.
— Правда, придумаешь? — всхлипнула она.
— Конечно.
Он вовсе не был уверен в том, что обещал. А жизнь приучила Аполлона обещать только то, что реально выполнимо. Впрочем, всегда оставалось два-три процента на непредвиденные обстоятельства. Он просчитывал ситуацию вдоль и поперек, но точно знал, что только дураки не ошибаются и предусмотреть все — невозможно.