Адриен Сальва тяжело поднялся, прошел к столу, на котором лежал раскрытый манускрипт с готическим шрифтом, долго рассматривал его, потом спросил:
— Разве вы не знали, что группа ученых тридцать лет искала оригинал «Жизнеописания»? Имя Басофона ничего вам не сказало? Будучи специалистом по той эпохе, разве не вспомнили вы фразу Венсана де Бове из его «Зеркала истории»: «Потерянная история Сильвестра, языческое имя которого было Басофон»? А еще фразу Родриго де Серето из его сборника легенд: «Этот Сильвестр, которого не надо путать с Басофоном»? Полноте, господин Кашанский, ничто не заставит меня поверить в то, что, открыв краковский манускрипт, вы не подумали, что у вас в руках документ, разыскать который отчаялись столько ученых. Признавайтесь, прошу вас.
Поляк оцепенел на продолжительное время. Кровь отлила от его лица. Потом он заговорил:
— Господа, когда мне попался этот манускрипт, я и в самом деле подумал, что подобная находка случается раз в жизни. «Басофон»! Но, расшифровывая текст, я очень быстро понял, что речь здесь шла совсем о другой версии, а не о заклейменной числом «666», обрекавшим на сожжение. И тем не менее там говорилось о Басофоне…
— И следовательно, — продолжил Сальва, — у вас возникла идея дописать манускрипт, вдохновившись «Жизнеописанием Гамалдона», чтобы продать его под видом нечестивого «Жизнеописания», на чем, по всей логике, вы бы прилично заработали, не так ли? Подумать только! Единственный уцелевший от огня экземпляр с числом «666»! Но об этом прослышал будущий папа. Он послал к вам своего человека, прелата Ольбришского, который, уверенный, что речь идет о подлиннике, потребовал продать его. Так было дело?
— Он мне ничего не заплатил.
— Не здесь, так в Швейцарии… Да ладно, это меня не касается. Вы сказали нам, что магистру Ольбришскому поручил купить манускрипт один высокопоставленный иностранец. Вы солгали, правда?
— Может быть, он предназначался для библиотеки Ватикана… Раз уж вы сказали мне, что он там имеется!
Отец Мореше и Сальва так больше ничего от него и не добились. С чувством некоторого отвращения они покинули квартиру. К абсолютному безверию этого Ка-шанского добавлялся и цинизм. Во всяком случае, кое-что прояснилось в изготовлении манускрипта. Оставалось посетить архиепископство и встретиться с бывшим секретарем его святейшества. По дороге иезуит выражал недовольство:
— Ходим от одного свидетеля к другому, расследование, похоже, продвигается, но куда все это нас заведет? А роль профессора Стэндапа во всем этом?
— Он раньше нас понял, что истоки этого дела находятся здесь. Не забывайте, что он ищет первоначальный манускрипт с клеймом. Он уверен, что его подменили поляки, положив на его место фальшивку Кашанского.