Она была такая маленькая и невесомая, что оставляла едва заметный след на чистом белом снегу. Исай завороженно смотрел на перевернутое, прекрасное, как сон, лицо. Золотая сережка в уголке носа манила его, как звезда. Она то появлялась, то исчезала, то появлялась вновь, и тогда сердце Исая наполнялось радостью. Иногда в отдалении он слышал шум торопливых шагов и непонятные крики. Далеко позади кто-то шел по его следу.
– Подожди, Зай! Я, с тобой Мне без тебя не пройти. Зай!.. Зай!.. Зай!..
Марселен размахивал руками и шатался, как пьяный, еще не придя в себя после обморока. Голос звучал все тише, все жалобней.
– Зай!.. Я не сержусь на тебя!.. Помоги!.. Я ничего больше не скажу!.. Я сделаю все, как ты хочешь! Помоги!.. Помоги мне, Зай!
Крики накатывали волнами, оглушали его, но он шел, не останавливаясь, ровным шагом. Когда сани подпрыгивали на кочках, он говорил: «Простите меня... Я не виноват. Вы не замерзли? Вам больше не больно?»
– Зай!.. Зай!..
Эхо повторяло до бесконечности этот жалобный плач. Скат шел то круче, то ровнее, сани то натягивали, то отпускали повод.
Исай сжимал веревка стертой в кровь ладонью. Губы растягивались в улыбку. Он, не отрываясь, смотрел на лицо занесенной издалека женщины, которая скользила вниз по заснеженному склону, увлекая его за собой.
Внизу клубились темные рыхлые тучи, заслонявшие очертания склона. Ледник начинался в конце широкого коридора, куда ветер врывался с густым шипением и свистом.
По земле, извиваясь, как дымок над жерлом. вулкана, неслись волны белой пыли. Снег был ненадежный. Исай отвязал незнакомку, снова растер и взвалил на плечи, зацепив ноги за ремни и связав ее руки шарфом у себя на груди. Она не приходила в сознание, глаза были плотно закрыты, голова болталась из стороны в сторону. Она была очень легкая, и Исай почти не почувствовал тяжести Он уже собирался снова тронуться в путь, когда его догнал Марселен.
– Зай! Не уходи без меня!
– Убирайся! – крикнул Исай.
– Я помогу тебе нести ее!
Исай замахнулся на него ледорубом – Не прикасайся к ней!
Тень метнулась в сторону, будто унесенная порывом ветра.
– Убирайся! – снова крикнул Исай Потом, напрягшись, согнувшись в три погибели, он пошел вниз по склону. Снегоступы оттягивали ноги. Колючий ветер дул в лицо. Тысячи иголок впивались в щеки. Перед глазами расплывалась молочная мгла. В ушах раздавалось завывание бури. Делая шаг, он проверял впереди дорогу ледорубом.
Но, несмотря на эту предосторожность, снежный наст порой подламывался под тяжестью его тела, и он проваливался в снег, в глубокие, как от пробойника, дыры. Едва войдя в горный коридор, он заметил вдалеке скалу, очертаниями напоминавшую высокого постового. Это был единственный ориентир в ускользающем, рассыпающемся в белую пыль мире. Исай шел к каменному постовому, как к другу, простоявшему вечность в ожидании его прихода. Он не раз обманывался, думая, что уже близок к цели.