То, что адвокат говорил, было правильно, но то, как и для чего он это говорил, вызывало у судьи Сорокина темную злобу. Чхать Кучеренову было на судьбы несчастных защитников Родины, чхать ему было на подзащитного, чхать ему было на все, кроме денег и собственной репутации бесстрашного борца с несправедливостью — репутации, которая принесет новые деньги. Правильные слова произносил мошенник, и от этого они превращались в какую-то оскорбительную, изощренную ложь.
Судья с трудом сдерживался, чтобы не прервать адвоката и не потребовать говорить по существу дела. Но он знал, что этого-то как раз Кучеренов и ждет, и на скамье подсудимых вместе с государственной системой России окажется и российское правосудие.
Калмыков не слушал речь адвоката. Он смотрел в угол зала, где рядом с доктором Перегудовым и его друзьями сидела его жена. Он даже не сразу понял, что ему представляется заключительное слово. Судья повторил. Калмыков встал и вцепился руками в решетку.
— Я не виноват, Галя, — произнес он в мертвой тишине зала. — Скажи Игнату: я не виноват. Скажи ему!
— Я скажу, Костя, — ответила она. — Ты не виноват, я знаю. Мы тебя любим. Мы тебя будем ждать!
* * *
Уже поднявшись из кресла и строго оглядев вставших и застывших в ожидании людей в зале, уже возвысившись над всеми не ростом и высотой кафедры, а своим положением вершителя судеб, уже произнеся слова «Именем Российской Федерации», судья Сорокин вдруг подумал, что нужно все переиграть, вернуть дело на доследование. Но он понимал, что от этого ничего не изменится. Сейчас или через полгода приговор будет обвинительным. И, возможно, гораздо более жестким.
Он огласил приговор: шесть лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима.
Это был минимум. Вернувшись в свой кабинет после окончания суда, он снял мантию.
* * *
Как палач снимает красный балахон и колпак.
Приговор обжалован не был и вступил в законную силу.
Передачу о процессе показали по телевидению. Судья Сорокин не видел ее, а жена видела. Она сказала, что адвокат Кучеренов выглядел молодцом, а судьи и прокурор мрачными падлами.
Так оценили передачу народные массы. Начальство оценило по-другому. Через некоторое время председатель Таганского межмуниципального суда ушел на повышение — стал членом Верховного суда. Его место занял судья Сорокин. Прокурор получил новый классный чин — старшего советника юстиции.
А вот следователь, который вел дело Калмыкова, майором так и не стал. Он не стал даже капитаном — юристом первого ранга. Через две недели после завершения процесса над Калмыковым он был убит несколькими выстрелами в упор в салоне своего нового автомобиля «БМВ» ночью на 46-м километре Рязанского шоссе. По горячим следам убийцу не нашли. Как следователь оказался ночью на Рязанском шоссе, тоже не выяснили.