— Пока не знаю. Сначала нужно кое в чем разобраться. И сделать одно дело.
— Могу я чем-нибудь вам помочь?
— Можете. Мне нужен телефон следователя, который вел мое дело. Я спрашивал в прокуратуре, они не дали.
— Они и не могли дать. Следователя застрелили. Недели через две после суда над вами.
— Кто?
— Неизвестно.
— Почему?
— Неизвестно.
— Как это произошло?
— Ночью, на Рязанском шоссе, километрах в пятидесяти от Москвы. Его нашли мертвым в салоне его «БМВ».
— Ограбление?
— Нет.
— Это связано с моим делом?
— Может быть. В этой истории много вопросов и нет ответов. Откуда у него появилась новая «бээмвуха»? При его-то зарплате. Прокурор говорил мне, что следователь вроде бы вышел на след того, кто вас нанял. «БМВ» — это могло быть платой за старание. Или за молчание. А убийство? Не знаю. Гарантией молчания? Все может быть. Но это всего лишь мои предположения, — предупредил Сорокин. — Преступление не раскрыто. «Висяк». И мне почему-то кажется, что оно так и останется «висяком».
Калмыков немного помолчал и встал.
— Спасибо, что приняли меня, — вежливо произнес он.
— Не стоит благодарности, — отозвался судья. — Я позвоню в архив. Скажу, чтобы вам разрешили ознакомиться с вашим делом.
— Не нужно. Это был предлог. Я хотел поговорить с вами.
— Помог вам разговор?
— Да. Все, что я хотел узнать, я узнал.
— Ну и прекрасно. — Судья Сорокин поднялся из-за стола, чтобы проводить посетителя до двери. — Я рад, что все это для вас уже позади. Поверьте, искренне рад. У меня осталось очень тяжелое чувство от того суда. В детстве бабка мне говорила: не делай этого или того, рука отсохнет. Я, конечно, делал. А потом смотрел на руку: неужели отсохнет? Такое же чувство у меня было, когда я подписывал вам обвинительный приговор. Желаю удачи, Константин Игнатьевич.
Судья протянул руку, но она повисла в воздухе.
— Вы не хотите пожать мне руку? — удивленно спросил Сорокин.
Калмыков немного помедлил и ответил на рукопожатие. Так, как это делают на Востоке: взял руку судьи обеими руками, подержал и выпустил. Ладони у него были сухие и точно бы заряженные электричеством.
— Вот вы и отпустили мне мои грехи, — с усмешкой констатировал Сорокин. — Может быть, теперь меня перестанет мучить бессонница.
— Перестанет, — без улыбки ответил Калмыков. — Скоро.
Он вышел. Судья Сорокин остановился у окна. Асфальтовая площадка под окном была засыпана желтыми и красными листьями кленов. Листья были и на крыше белой «Тойоты Короллы», одиноко стоявшей перед судом. К машине подошел Калмыков, сел в нее и выехал в переулок. Тотчас тронулась с места припаркованная на другой стороне переулка темно-вишневая «Вольво-940» и скользнула за «Тойотой».