- 81
В окрестности Сент-Ли зима принесла дожди. Они струились, они гремели, они смывали, они ласкали, омовение их струй было приятно, а когда на какое-то время они прекращались, то оставляли после себя радугу.
И все же большую часть времени приходилось проводить в помещении, слушая музыку или разговаривая. А вечера были такими ясными, что невозможно было терять эти часы.
Табита и Рошфор брели вдоль берега. Пальцы их рук были сплетены. Воздух был теплым, и на нем был только кильт и принадлежащий ей кинжал у пояса, который она ему дала.
На востоке поднялась над водами Моргана. Ее почти неразличимое поле все застлало белой дымкой, так что те звезды, которые оставались еще видимыми, сияли матово и нежно.
Свет этот лился от горизонта к скалистым выступам, обращая их в подобие затухающих костров. Люди под ним тускло светились, а деревья сливались в единую туманную полосу. Ветра не было, и шум прибоя был уверенным и ненавязчивым, как биение сердца. Запахи листвы и почвы смешивались с запахами моря. Песок отдавал воздуху дневное тепло и слегка шелестел под их ногами.
Рошфор с тоской сказал:
- И это должно быть разрушено? Сожжено, отравлено, испепелено? И ты?!
- Мы надеемся, что этого не случится, - ответила Табита.
- Я говорю тебе, я знаю, что должно последовать.
- Враг непременно применит бомбардировку?
- Без охоты. Но если вы, авалонцы, с вашей бессмысленной гордыней не оставите им выбора. - Рошфор прервал начатую фразу. - Прости меня. Мне не следовало этого говорить. Просто нервы чересчур напряжены.
Ее рука вздрогнула в его ладони.
- Я понимаю, Фил. Ты не враг!
- Что плохого в том, чтобы присоединиться к Империи? - Он указал на небо. - Смотри! Там солнце, а потом еще одно, а потом еще! И все они могут быть вашими!
Она вздохнула:
- Я хотела бы.
Очень внимательно она слушала его сказки о мириадах миров.
Внезапно она улыбнулась, и лицо ее как будто осветилось.
- Нет, я бы не хотела, - сказала она. - Я заставлю тебя сдержать свое обещание и показать мне Землю, Анзу, Хоупвелл, Цинтию, Воден, Диомерес, Викоен - все, о чем ты мне рассказывал, когда снова наступит мир.
- Если это будет еще возможно.
- Будет! Эта ночь слишком хороша для того, чтобы можно было думать о другом.
- Боюсь, что не могу разделять с тобой итрианское отношение к жизни, - медленно проговорил он. - И это тоже ранит!
- Разве? Я имею в виду то, что ты храбр, я же знаю, что это так, и я знаю, что ты умеешь наслаждаться жизнью. - Голос ее сделался тихим, ресницы опустились. - Да, можешь!
Он остановился, повернулся к ней, схватил другую ее руку. Они стояли, молча глядя друг на друга.