. Он не был ни юнгой, ни даже личным слугой капитана – вообще как бы никем, а уж его притязания на обладание кораблем вовсе никогда всерьез не рассматривались. Дел, правда, у него из-за этого не убавлялось. Кеннит ежечасно давал ему какие-нибудь задания, требовавшие и рук, и ума. Однако Проказница составляла жизнь его сердца. «Поздновато же я это понял»,– мрачно думал Уинтроу. Действительно, поздновато же до него дошло, что именно связь с Проказницей была стержнем всей его жизни, главной целью каждого дня на борту. Он, Уинтроу, был ей необходим, и Кеннит использовал его как мостик между нею и собой. А теперь ни капитану, ни кораблю не было в нем надобности. По крайней мере, существо, присвоившее тело Проказницы, никоим образом в нем не нуждалось. Скорее наоборот – Молния с трудом выносила его. Последний раз, помнится, она отвадила его так, что голова до сих пор ныла…
А вот свое исцеление он припоминал смутно. Наверное, оттого, что потом ему немало дней пришлось проваляться на койке. Он мог только лежать и смотреть, как движется по стенке каюты солнечный луч из иллюминатора. Даже думать не было сил. Слишком быстрое заживление попорченного ожогами тела вычерпало его буквально до дна. Этта приносила ему еду и питье… и книги, остававшиеся нераскрытыми. Однажды она пришла с зеркальцем, думая тем самым подбодрить его. Он посмотрел в зеркальце и увидел, что его тело вправду восстановилось по слову капитана. Даже рабская татуировка, наложенная отцом, постепенно исчезла со щеки. Она бледнела и бледнела день ото дня, пока совсем не пропала. Так, как будто никогда и не было там портрета Проказницы.
Уинтроу знал: на самом деле все сделал корабль, а Кеннит лишь явился орудием. Это было необходимо, чтобы его продолжали считать чудотворцем. А ему, Уинтроу, следовало уразуметь, что она и без его согласия сделает с ним все, что угодно. Молния только не восстановила его утраченный палец, и бесполезно было гадать, превосходило ли это ее возможности или она нарочно так поступила. А вот зачем она стерла с его лица образ Проказницы, было, наоборот, очевидно.
Этта прихлопнула по столику ладонью, и Уинтроу так и подпрыгнул от неожиданности.
– Опять в облаках витаешь! – упрекнула она его. – Даже на мой вопрос не ответил!
– Я просто не знаю, куда теперь себя деть, – сознался Уинтроу. – Кораблю я больше не нужен. А Кенниту и подавно. Я был необходим ему лишь как посредник. Теперь они отлично ладят и без меня, поэтому я…
– Ревную, – подсказала Этта. – Ревнуешь так, что ходишь аж весь зеленый. Будь я на твоем месте, я, право слово, вела бы себя хитрей. Я же довольно долго чувствовала себя примерно как ты сейчас. Тоже в догадках терялась, кто я да что да зачем я сдалась Кенниту. И Проказницу терпеть не могла, потому что он на нее надышаться не мог. – И она улыбнулась Уинтроу – криво, но с пониманием и сочувствием. – Мне тебя жалко, парень. Только жалость – штука бесполезная.