При последних словах глаза Регала округлились. Некоторое время мы все тяжело дышали, молча глядя друг на друга. Когда Регал заговорил, его голос звучал так, как будто у него в горле застрял кусок черствого хлеба.
– Ты говоришь обо всем этом при мальчике? О том, чтобы использовать его как... Думаешь, он не припомнит твои слова, когда вырастет?
Король засмеялся, и этот звук зазвенел, отлетая от каменных стен Большого зала.
– Припомнит? Конечно, припомнит. Я на это рассчитываю. Посмотри в его глаза, Регал. В них ум и, возможно, даже склонность к Скиллу. Я был бы невероятно глуп, если бы попытался солгать ему, и еще более глуп, если бы начал его обучение без всякого объяснения. Не следует оставлять его сознание открытым для тех семян, которые там могут посеять другие. Не так ли, мальчик?
Он все время смотрел на меня, и я внезапно понял, что выдерживаю его взгляд. Пока он говорил, наши взгляды были скрещены и мы читали мысли друг друга. В глазах этого человека, который был моим дедом, была безупречная честность. В ней не было поддержки, но я знал, что всегда смогу рассчитывать на нее. Я медленно кивнул.
– Подойди сюда.
Я осторожно шагнул к нему. Когда я подошел, дед опустился на одно колено, чтобы смотреть мне прямо в глаза. Шут торжественно встал на колени около нас, переводя серьезный взгляд с одного лица на другое. Регал свирепо смотрел вниз на всех нас. В то время я совершенно не улавливал иронии того, что старый король оказался на коленях перед своим незаконнорожденным внуком, так что я торжественно стоял, когда он взял пирог из моей руки и бросил его щенкам, пришедшим вместе со мной. Король вынул булавку из шелковых складок у своей шеи и торжественно проколол ею простую шерстяную ткань моей рубашки.
– Теперь ты мой, – сказал он, и это заявление было для меня гораздо более важным, чем вся кровь, текущая по нашим жилам,– тебе незачем теперь подбирать объедки – я буду содержать тебя, и буду делать это хорошо. Если какой-нибудь мужчина или женщина когда-нибудь захочет повернуть тебя против меня, предлагая тебе больше, чем я, – приходи, расскажи мне об этом, и я обдумаю твои слова. Ты никогда не сможешь пожаловаться на мою скупость или плохое обращение с тобой и никогда не сможешь сделать это причиной предательства. Ты мне веришь, мальчик?
Я кивнул, молча, согласно своей старой привычке, но его карие глаза требовали большего.
– Да, сир.
– Хорошо. Я отдам несколько распоряжений относительно тебя. Смотри, чтобы они были выполнены. Если некоторые из них покажутся тебе странными, поговори с Барричем. Или со мной. Просто подойди к двери моей комнаты и покажи эту булавку. Тебя впустят.