— Пропиталось селедочным запахом, — подумав, предложила формулировку контролерша.
— Очень хорошо. «Пропиталось селедочным запахом». Дальше. «Пух...» А почему вы думаете, что там пух?
— Так в декларации же написано.
— Написать можно что угодно. Надо проверить. Опять же пух разный бывает — гусиный, утиный, может быть пополам с шерстью, а может оказаться не пухом вовсе, а пером. А нам выплачивать компенсацию. Проверьте!
— Как же я проверю? Внутрь ведь не заглянешь.
— А вы разрежьте, все равно вещь испорчена.
Взяв ножницы, контролерша с усилием разрезала мокрый дамаст, засунула руку внутрь и вытащила из одеяльца горсть содержимого.
— Пух, — сказала она, разжав ладонь. — Только вроде еще с чем-то. Может, и правда с шерстью?
Она опять сунула руку под дамастовое покрытие, вытащила еще одну горсть пуха, и вдруг брови ее удивленно поползли вверх.
— А это что? Пух с бумагой, что ли?
Заведующая наблюдала за ее действиями с растущим беспокойством. Из глубин одеяльца контролерша извлекла большой ком мокрого пуха, в котором виднелось несколько длинных зеленых бумажек, очистила одну из них от налипшего пуха и...
— Пресвятая Богородица! — сдавленным голосом произнесла заведующая.
Несколько минут обе, не шевелясь, с ужасом вглядывались в зеленые банкноты. Первой опомнилась заведующая. Она вскочила, перевернув стул, и крикнула душераздирающим голосом:
— Ничего не трогать! Ни к чему не прикасаться! Милицию! Свидетелей! Директора!
В присутствии комиссии, составленной из представителей почтовой, таможенной и милицейской служб, пуховое одеяльце с оригинальной начинкой было торжественно разрезано на мелкие кусочки. Выяснилось, что начинка состояла из пятидесяти шести стодолларовых купюр, издававших резкий селедочный запах.
— Неплохо! — одобрительно заметил поручик Вильчевский, услышав о сумме в пять тысяч шестьсот долларов. — Кто же отправитель?
В таможенной декларации и в адресе на посылке отправителем значился некий Иероним Колодзей, проживающий по адресу: Варшава, улица Дольная, дом номер тридцать четыре. Адрес был написан четко, шариковой ручкой, кривоватыми печатными буквами.
При внимательном изучении останков бесценного одеяльца было обнаружено, что один из швов дамастового покрытия распарывался и сшивался вновь вручную, причем старательно имитировалась машинная строчка.
Этот факт автоматически исключал из числа подозреваемых изготовителя и избавлял милицию от трудоемкой и наверняка напрасной работы по его выявлению.
— Теоретически одеяло могли фаршировать валютой прямо в мастерской, а шов распороть потом специально, чтобы на них не подумали, — рассуждал поручик. — Лично я в это не верю. Не будем терять времени. Малиняк, а ну-ка, быстренько слетайте к Колодзею. Может, сегодня все и выясним.