— А! Рад, что ты уже поднялся, — поприветствовал своего наследника его светлость. — Не терплю молодых людей, которые до полудня валяются в постели. Как-нибудь утречком ты можешь прогуляться со мной: я не предложил этого вчера — твоим лошадям нужен был отдых. Я обязательно на них посмотрю.
— Да, конечно, сэр. Но они не ровня этому красавцу, — отозвался Хьюго, потрепав гриву жеребца Ричмонда. — Этот копь — отличный скакун, и сила у него бьет через край. Так должно и быть.
— Гм-м-м… Жаль, что ты такой большой, — бросил его светлость. — Сам посуди: какая лошадь тебя выдержит? Разве что тяжеловоз?
— Ага, — согласился Хьюго и обратился к Ричмонду: — Эй, парень, да я вижу, у тебя жеребец чистых кровей.
— Он вам нравится? — нетерпеливо спросил тот. — Он еще молодой и не совсем объезженный, но отличный скакун. Я сам его объезжал.
Лорд Дэрракотт, оставив Ричмонда хвалиться своим сокровищем, отправился на конюшню. Вскоре можно было слышать, как он задает краткие вопросы Джону-Джозефу. Было сомнительно, что его светлость поймет йоркширский выговор, но вероятно, старик все-таки понял достаточно. Когда он наконец появился, то, к удивлению Хьюго, заметил, что грум у него хороший и знает свое дело. Милорд сухо похвалил Руфуса, громадного жеребца, но обозвал андалузца, потерявшего подкову, неуклюжим зверем, слишком закормленным. Отправив Ричмонда вести переговоры со своим грумом, его светлость приказал Хьюго проводить его до дома.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — сообщил он ему. — Встретимся в библиотеке после завтрака.
Большинство членов семейства после столь многообещающего предложения потеряли бы аппетит, но хотя в глазах Хьюго и мелькнуло легкое беспокойство, вскоре он уже с удовольствием поглощал довольно обильный завтрак. Тот факт, что его кузина Антея предпочла усесться за стол напротив него, нисколько его не смутил. Бросив на нее безразличный взгляд, Хьюго подтвердил свое первое впечатление: она — милая девушка с замечательно красивыми глазами и с большим самообладанием. Жаль, слишком холодная и вялая, немного живинки ей бы не помешало.
Ни Винсент, ни Клод не были ранними пташками, и каждый получил свою порцию ругани за то, что пришел в столовую, когда завтрак уже подходил к концу. Винсент, вообще не отличавшийся хорошим расположением духа по утрам, подавив в глубине душе ярость, презрительно отнесся к обращенной к нему брани, но его выдали поджатые губы и неестественный блеск в глазах. Клод же поступил столь неосмотрительно, что попытался объясниться. Глупость собственного слуги, беспечность прачки и необъяснимые капризы судьбы! В результате один достигает желаемого результата с первой попытки, а над другим она измывается до изнеможения — ведь ему, Клоду, потребовалось три четверти часа, чтобы повязать шейный платок! Сегодня утром Клод выбрал стиль «почтовая карета», и, поскольку он был столь же громоздкий, сколь широкий, создавалось впечатление, что Клоду привязали компресс к больному горлу, о чем незамедлительно потрудился сообщить ему братец.