– Он должен приехать. Ему звонили по телефону на Комо.
– А что он там делает? Купается в озере?
– Нет. У него там клиника.
– Почему же не возьмут другого врача?
– Шш. Шш. Будьте паинькой, и он скоро приедет.
Я попросил позвать швейцара, и когда он пришел, сказал ему по-итальянски, чтобы он купил мне бутылку чинцано в винной лавке, флягу кьянти и вечернюю газету. Он пошел и принес бутылки завернутыми в газету, развернул их, откупорил по моей просьбе и поставил под кровать. Больше ко мне никто не приходил, и я лежал в постели и читал газету, известия с фронта и списки убитых офицеров и полученных ими наград, а потом опустил вниз руку, и достал бутылку с чинцано, и поставил ее холодным дном себе на живот, и пил понемножку, и между глотками снова ставил бутылку на живот, отпечатывая кружки на коже, и смотрел, как небо над городскими крышами становится все темней и темней. Над крышами летали ласточки и летали ночные ястребы, и я следил за их полетом и пил чинцано. Мисс Гэйдж принесла мне гоголь-моголь в стакане. Когда она вошла, я сунул бутылку за кровать.
– Мисс Ван-Кампен велела подлить сюда немного хересу, – сказала она. – Не нужно ей грубить. Она уже не молода, а заведовать госпиталями – большая ответственность. Миссис Уокер слишком стара, и от нее очень мало помощи.
– Она замечательная женщина, – сказал я, – поблагодарите ее от меня.
– Я сейчас принесу вам поужинать.
– Не стоит, – сказал я. – Я не голоден.
Когда она внесла поднос и поставила его на столик у постели, я поблагодарил ее и немного поел. Потом стало совсем темно, и мне видно было, как по небу сновали лучи прожекторов. Некоторое время я следил за ними, а потом заснул. Я спал крепко, но один раз проснулся весь в поту от страха и потом заснул снова, стараясь не возвращаться в только что виденный сон. Я проснулся опять задолго до рассвета, и слышал, как пели петухи, и лежал без сна, пока не начало светать. Это утомило меня, и когда совсем рассвело, я снова заснул.
Солнце ярко светило в комнату, когда я проснулся. Мне показалось, что я опять на фронте, и я вытянулся на постели. Стало больно в ногах, и я посмотрел на них и, увидев грязные бинты, вспомнил, где нахожусь. Я потянулся к звонку и нажал кнопку. Я услышал, как в коридоре затрещал звонок и кто-то, мягко ступая резиновыми подошвами, прошел по коридору. Это была мисс Гэйдж; при ярком солнечном свете она казалась старше и не такой хорошенькой.
– Доброе утро, – сказала она. – Ну, как спали?
– Хорошо, благодарю вас, – сказал я. – Нельзя ли позвать ко мне парикмахера?