“Удача опять со мной”, – подумал Лайам.
Да, союз складывался просто отменный. Отметив это, Лайам принялся думать об Анкусе Марциусе – торговце, который выходил в подозреваемые номер один. Итак, что ему, со слов Кессиаса, известно? Что Марциус занимает высокое положение и не очень-то чистоплотен в делах – как в торговых, так уж, наверное, и в личных. Лайам решил, что такой человек должен считать себя скорее князем торговли, чем обычным купцом. Корабль, который налетел на Клыки, был у него далеко не единственным, однако ходили слухи, что он воспринял это кораблекрушение как личное оскорбление и даже стал забрасывать местные храмы угрожающими письмами, требуя, чтобы их служители более ревностно молились о процветании его коммерции.
Лайам улыбнулся в темноте, – его позабавила заносчивость этого типа, – он подумал, что если уж Марциус такого высокого мнения о себе, то ему, возможно, и вправду будет несложно разыграть перед ним недотепу-ученого, мыкающегося в поисках нового места.
Но тем не менее Лайам отнюдь не был уверен, что извлечет какую-нибудь пользу из завтрашнего визита – разве что ему удастся каким-нибудь образом задеть Марциуса за живое.
Возможно, в этом ему мог бы помочь Фануил. Может быть, он знает какое-нибудь хитрое заклинание…
Не удержавшись, Лайам широко зевнул, повернулся на другой бок и начал понемногу засыпать, думая о дракончике. Интересно, почему Фануил так сильно хочет отыскать убийцу Тарквина? Если бы мелкий уродец был опечален, разгневан или скрипел зубами от ярости, взывая к отмщению, это выглядело бы вполне естественно. Но Фануил не выказывал никаких чувств вообще. Он просто размеренно двигался к какой-то неведомой цели.
Ночью Лайаму приснился сон, который в юности часто его донимал. Он опять стоял и беспомощно наблюдал, как войско враждебного лорда выжигает дотла поместье его отца. Но почему-то на этот раз пылало заведение госпожи Доркас, хотя логика ночного кошмара настаивала, что это – отцовский замок. А надо всем этим ужасом среди дыма и пламени метался, словно безумный, миниатюрный дракон, делающийся постепенно все больше и больше, пока не стал столь же огромным, как любой из его огнедышащих братьев.
Проснувшись от дробного стука капель, Лайам стряхнул с себя наваждение.
– Я думал, что это уже позади, – пробормотал он, выпрастываясь из-под теплого одеяла, чтобы встретить дождливый, унылый день.