– Не надо так, – с укоризной сказал его приятель. – Паренек-то хороший, я вижу, ему только денег жалко… Да ты не бойся, – обернулся он к Хисматулле. – Я ж сказал, за мой счет! – Он улыбнулся и вопросительно поднял глаза. – Идем?
– Ну пошли, – с неохотой отозвался Хисматулла.
В кабаке было дымно и шумно, на непокрытых деревянных столах красными пятнами рдело пролитое вино, под лавкой уже кто-то валялся, звенели стаканы и кружки, и, стараясь обратить на себя внимание остальных, мычал что-то, стоя на лавке и шатаясь, мужичонка в распахнутой телогрейке, с окладистой черной бородой.
Василий, бодаясь, как корова, прошел сквозь толпу к дальнему углу и, сбросив под лавку спавшего, навалясь на стол, старателя, обернулся к дружкам:
– Милости прошу к нашему шалашу!
Чуть только уселись вокруг стола, как подошел хозяин, – рыхлый, с бледным, гладко выбритым лицом.
– Чего тебе, Вася? – без улыбки спросил он.
– Водка есть? Ну, тогда четверть!
Скоро хозяин принес еще две четверти, и Хисматулла почувствовал, что быстро пьянеет. Он хотел было отказаться от очередного стакана, но все зашумели: «Пей! Пей!» – и он выпил.
Кабак гудел, дым клубами поднимался к потолку и растекался по темным некрашеным доскам. Хисматулла подпер голову кулаками. Дружок Василия ткнул его в бок:
– Тебя как зовут-то? А то пьем, пьем, живем вместе, а имени твоего так и не знаю!..
– Хисматулла меня зовут…
– Чего грустишь, Сматула? Неужели с та кой капли опьянел? Или зазнобу какую вспомнил?
– А что это такое? – удивился Хисматулла.
– Зазноба? Да девушка, ну любимая, как там по-вашему?
– Вспомнил, – признался Хисматулла и опустил голову.
– Хорошая девушка, красивая?
– Какая разница, если ее бай в жены взял!.. – Хисматула стукнул кулаком по столу, и стоявший рядом стакан подпрыгнул и зазвенел.
– Вот так так! – свистнул собеседник. – Как же ты баю свою девушку отдал?
Хисматулла встал и сжал, кулаки.
– Захочу – и назад возьму! – с вызовом глядя кругом, крикнул он. – Прямо сейчас пойду и заберу, а Хажисултана зарежу, видит аллах, зарежу?
– Да сядь, выпьем лучше! Водка, она любое горе глушит! – придвинулся поближе дружок Василия. – Плюнь на все, что тебе баб не хватает? Да я тебе такую отыщу, закачаешься! У тебя деньги-то остались еще? Возьми-ка тогда чет верть, да не бойся, я с тобой расплачусь!
– Ну давай, – сказал Хисматулла и полез в карман за деньгами.
Старатели снова опорожнили стаканы. Василий встал и, пошатываясь, перешел к другому столу, вскоре за ним скрылся и его дружок. На их место тотчас подсели другие старатели.
– Зря ты горячку порешь, – сказал сидевший рядом старик. Лицо его густо обросло грязно– седой щетиной, рукава рубахи были похожи на лохмотья. – Нехорошо так долго зло помнить… Знаешь, как старики сказывают: тебя камнем, а ты – куском хлеба! Человека только добром победить можно, а если без конца камень за пазухой держать, это не дело! Не к лицу мусульманину…