Мугуйя больше не вставала. Обняв ребенка, она неподвижно лежала на нарах, глядя в одну точку, и даже не стонала больше. Один только раз она ответила мужу на вопрос, почему лежит:
– Смерти жду… Аллах скоро пошлет мне ее.
И поняв, что уговаривать ее бесполезно, Хаким махнул рукой и ушел на прииск. Три дня у детей не было во рту ни крошки, если не считать маленького кусочка лепешки, который принес откуда-то Загит. К концу четвертого дня отец вернулся с пустыми руками и, взглянув на детей, молча взял топор и вышел во двор. Через полчаса он принес зарезанную телку и, так же молча разделав ее, опустил в котел почти половину туши. И хотя всем было жалко, что телку зарезали, но мысль о наваристом мясном бульоне и вкусный запах, идущий от котла, разом подняли настроение. Даже Мугуйя, повернувшись лицом к весело потрескивающему огню, слабо улыбнулась, глядя на рассевшихся вокруг чувала детей. Сам Хаким забыл сегодня свое верное правило: «Съешь крошку, через час сможешь отщипнуть еще, а если съешь все сразу, то через час и отщипнуть будет нечего!», он вставал и мешал в котле ковшом, и ему казалось, что мясо варится что-то слишком долго. Наконец он снял котел с огня и, вытащив мясо, стал делить: отнес Мугуйе большую чашку с бульоном, положил рядом с собой толстый шейный позвонок, а остальное раздал ребятам.
– Хлеба вы у меня не видите, так хоть мяса нажритесь до отвала! – сказал он.
Султангали первым съел свою долю, дочиста вылизал деревянную чашку, где лежало мясо, и подошел к старшему брату. Загит, с трудом доевший один из двух своих кусков, протянул второй:
– Съешь за меня, Султангали…
– Ешь сам! – крикнул Хаким. – Этому об жоре, даже если целую корову скормить, и то мало будет! И как в тебя только влезает? Никогда я тебя сытым не видел! – сердито повернулся он к сыну. – И мяса давал тебе в хорошие времена, сколько душа просит, и хлеба, и топленым молоком поил, а ты все требуешь – дай да дай! Нет, тут дело нечисто – или ты перед едой не молишься как следует, или у тебя в животе шайтан поселился! Надо будет тебя к курэзэ сводить…
Но, утолив голод, Хаким стал добродушнее, чем обычно, и, кроме того, еда так разморила его, что и ругаться было лень. Он оглядел детей:
– Ну как, наелись?
– Наелись, атай, наелись! – ответили они нестройно.
– Дурное дело оставили?
– Оставили, оставили!
– Ну, тогда помолитесь и ложитесь спать…
– Слава аллаху, пусть он пошлет мне еду, а я буду есть! – сказал Султангали. Загит пока чал головой.