Но Фатхия по-прежнему сидела, отвернувшись к стене, боясь заговорить.
– Ну, если надумаешь, сядешь, – сказал Ар кадий Васильевич, откупоривая бутылку. – Ты– то, я думаю, не откажешься? —обернулся он к курэзэ.
Кулсубаю очень хотелось выпить, но, стесняясь Фатхии, он стал отказываться.
– Я говорю, грех это… – смущенно говорил он, поглаживая бороду, – Я мусульманин, нам этого нельзя, аллах накажет…
Чувствуя, что Кулсубай отказывается только ради приличия, Аркадий Васильевич стал угощать еще настойчивее:
– Какой там грех! Одна пшеница, чистого сорта! Это ж не самогон какой-нибудь, видишь этикетку? Пей, –один вкус, никакого греха!
– Ну, если из пшеницы, тогда вправду… – согласился Кулсубай. – Я говорю, из пшеницы можно и мусульманину! Он опорожнил до дна чашку с крепким напитком и почти сразу захмелел на пустой желудок. Выпив вторую чашку, он взял со скатерти конфету и протянул ее Гайзулле: – Не бойся, возьми! Вкусная! Видишь, в бумажке, с картинкой!
Заметив, что Кулсубай выпил достаточно, управляющий вынул из кармана какую-то бумагу и обратился к Фатхии:
– Апакай! Тебе муж перед смертью ничего не говорил?
Фатхия, не отвечая, молча пряла шерсть.
– Хайретдин должником умер, хозяину нашему должен остался. Вот его расписка, – он расправил бумагу, сложенную вчетверо. – Старик обещал баю золотое место показать и деньги за это взял, а сам направил нас в другое место… Наша разведка на Кундузском перевале пятнадцать дней пробыла и с пустыми руками вернулась, так что, апакай, придется тебе заплатить убытки, слышишь? Давай говори, где золото нашли, малайке скажи, он знает…
– Да они по-русски не кумекают, – подсказал Кулсубай. – Дай-ка я ей скажу.
Фатхия внимательно выслушала курэзэ и, не оборачиваясь, еле слышно проговорила:
– Не знаю… Старик ничего не говорил. Ты, сынок, ничего не слыхал?
– Отец не велел говорить, где золото, хозяин горы рассердится, – сказал Гайзулла, лицо его не по-детски нахмурилось и посуровело.
Кулсубай перевел, и управляющий от души рассмеялся над мальчиком.
– Ну, коли так, то придется нам тебя с со бой взять, – сказал он, вдоволь насмеявшись, и позвал урядника.
Урядник твердым шагом подошел к Аркадию Васильевичу и козырнул, уставившись на него, ожидая приказания.
– В контору их, – управляющий показал на Кулсубая. – Его и малайку. Угостить коньяком и конфетами. А ты, хозяюшка, за сына не горюй! Покажет, где самородок нашел, завтра же привезу обратно!
– Не пойду! Там хозяин горы! – закричал Гайзулла и прижался к Кулсубаю.
Забыв прикрыть лицо перед посторонними мужчинами, Фатхия бросилась к сыну: