Прошел еще один поезд, потом еще один. Кто-то опять стал наливать ванну. На заднем дворе, прямо под окном, миссис Армстронг повесила на веревку ковер из гостиной и принялась энергично выколачивать, словно перед нею был задолжавший постоялец или назойливый инспектор из Министерства продовольствия.
На Джерихо навалился сон.
***
Сон — это память, а память — сон.
Полная людей платформа вокзала — металлические ограждения, под грязным стеклянным куполом мелькают крылья голубей. Из громкоговорителей льются металлические звуки рождественских песнопений. Холодный серый свет и пятна хаки.
Цепочка согнувшихся под тяжестью вещмешков солдат спешит к багажному вагону. Матрос целует беременную женщину в красной шляпке и шутливо похлопывает ее по заду. Школьники, едущие домой на рождественские каникулы, коммивояжеры в потертых пальто, две худые беспокойные мамаши в невзрачных шубках, высокая блондинка в хорошо сшитом длинном сером пальто, отделанном черным бархатом по воротнику и манжетам. Довоенное, подумал он, сейчас таких не шьют…
Она проходит мимо окна, и он чувствует, что она заметила его взгляд. Он смотрит на часы, захлопывает крышку и, подняв глаза, видит, как она входит в его купе. Все места заняты. Она в нерешительности останавливается. Он встает, уступая место. Благодарно улыбнувшись, она жестом показывает, что рядом достаточно места. Он, кивнув, с трудом втискивается на сиденье.
По всему поезду захлопываются двери, раздается свисток, и состав, потряхивая, трогается. На платформе размытые фигуры прощально машут руками.
Так тесно, что не пошевельнуться. До войны такой близости не потерпели бы, но теперь, во время бесконечных трудных поездок, мужчин и женщин постоянно швыряет друг на друга, часто в буквальном смысле. Ее бедро притиснуто к его так плотно, что он ощущает твердые мышцы и кость. Плечо тоже прижалось к его плечу. Ноги касаются ног. Чулок, шурша, трется о его икру. Он чувствует тепло ее тела, вдыхает запах ее духов.
Глядя мимо нее, он делает вид, что рассматривает проплывающие за окном уродливые дома. Она намного моложе, чем показалось сначала. В профиль ее лицо не из тех, что принято называть хорошенькими, однако оно привлекает твердыми энергичными чертами — он подумал, что к ее лицу подходит определение «благородное». Собранные сзади очень светлые волосы. Когда он пробует пошевельнуться, его локоть трется о ее грудь и ему кажется, что он сейчас помрет от смущения. Он без конца извиняется, но она, похоже, не замечает. У нее в руках номер газеты «Таймс», многократно сложенный, чтобы удобнее