Я вышел из шалаша.
— Куда идешь? — спросила меня стража.
— Иду за лекарствами, слуги царские! — ответил я.
Так я сказал, но на душе моей было тяжело, и я задумал бежать из страны зулусов.
Я не мог и не смел сделать того, что от меня требовали. Неужели же я могу убить своего собственного ребенка, отдать его жизнь ради спасения жизни ребенка Балеки? Могу ли я пойти против воли царя и спасти ребенка, осужденного им на смерть? Нет, это невозможно! Я убегу, оставлю все, и буду искать племя, жилища где-нибудь в стороне, там я начну жизнь сначала. Здесь я жить больше не могу. Здесь, около Чеки, ничего не найти, кроме смерти.
Размышляя таким образом, я дошел до своего шалаша и узнал, что жена моя, Макрофа, только что разрешилась двойней. Я выслал из шалаша всех, кроме Ананди, неделю тому назад давшей мне сына. Второй ребенок из двойни был мальчик и родился мертвым. Первой родилась девочка, известная впоследствии под именем Нады Прекрасной — Нады Лилии. Внезапная мысль озарила меня — вот где выход из моего положения.
— Дай-ка мне мальчика, — сказал я Ананди. — Он не умер. Дай его мне, я вынесу его за ворота крааля и верну к жизни моими лекарствами!
— Это бесполезно, ребенок мертвый! — воскликнула Ананди.
— Давай мне его, когда я приказываю! — закричал я свирепо. Она подала мне труп ребенка.
Я взял его, завернул в узел с лекарствами и все вместе обернул циновкой.
— Не впускайте никого до моего возвращения, — сказал я, — и не говорите никому ни слова о ребенке, которого вы считаете мертвым! Если впустите кого-нибудь или скажете слово, мое лекарство не поможет и ребенок действительно умрет!
С этими словами я вышел. Жены мои недоумевали. У нас не было в обычае оставлять в живых обоих детей, когда рождались двойни. Тем временем я поспешно бежал к воротам Эмпозени.
— Я несу лекарства, слуги царские! — объяснил я страже.
— Проходи, — ответили они. Я прошел ворота и направился к шалашу Балеки. Около нее сидела Унанда.
— Ребенок родился! — сказала мне мать царя. — Взгляни на него, Мопо, сын Македамы!
Я взглянул. Ребенок был крупный, с большими черными глазами, как у Чеки, мать царя, Унанда, вопросительно смотрела на меня.
— Где же он? — шепотом спросила она. Я развернул циновку и вынул мертвого ребенка, со страхом оглядываясь кругом.
— Дайте мне живого! — в свою очередь шепнул я.
Она передала мне ребенка. Я выбрал в своих лекарствах снадобье и натер им язык ребенка. Это снадобье имело свойство заставить онеметь язык на некоторое время. Затем я завернул ребенка в узел с лекарствами и снова обмотал его циновкой.