- Увы, неисполнение приказа… Вы ведь настаиваете на том, чтобы я не подчинился приказу, не так ли?
Похоже, доктор ссорится с… как там его? Забыл. Для чего ссориться, зачем?
- К тому же нашего раненого будут встречать - газетчики, синема. Раненый герой передовой.
Второй выругался - в деревне такое услышишь разве от последней голытьбы, нищебродов. Степенный, да просто уверенный в себе хозяин поганиться зря не станет.
К нему опять пришла женщина. На этот раз поставила клистир и опять забрала мочу через резиновую трубочку.
- Налегке отправим, - сказала ему, обтерла губкой, сильными руками очень осторожно, как стеклянного, переодела в казенное белье, новенькое. Затем, чего он совсем уже не ждал, побрила, работы, правда, было немного, он и сам брился через день, приложила к подбородку кусочек ватки, случился таки порез, и, отойдя, осмотрела оценивающе.
- Жених? - перемогая смущение, спросил он.
Она не ответила, даже не улыбнулась. И то, радости чужого мужика обихаживать.
- Щит подготовьте, - распоряжался снаружи доктор. Ему что, щит дадут, как богатырю из синемы, Илье Муромцу? Придумают же.
Чувствовал он себя гостинцем, что в городе продавали: безделушкой, завернутой в цветную или серебряную бумагу, перевязанной ленточкой, пахнущей сладкими духами, он раз такой Матрене привез, давно, та обрадовалась, известно, баба. Ему сейчас - обрадуется? Опять он спешит.
- Видишь, Евтюхов, как вокруг тебя вся медицина вертится? - доктор стоял перед ним, улыбаясь, ефрейтор уловил запах спирта. Выпил, наверное. Хорошему человеку почему не выпить? Но стало неприятно, ну, как пришлось бы с раной попасть к доктору сейчас, под пьяные руки?
- Вижу.
- Сейчас мы отправляем тебя… в госпиталь… Должен был из Патриотического взвода офицер подойти, да опаздывает, а времени мало. Потому я тебе скажу. Значит, ранение твое серьезное, и от воинской службы тебя освободят, это точно. Но как освободят, с какой пенсией - от тебя зависит. Спрашивать будут, начальство, газетчики, кто еще - ты веди себя, как положено. Вражья пуля, мол, и все тут. Германца ругай, на начальство уповай, глядишь, медаль заслужишь. В общем, взрослый человек, тебе сколько, двадцать пять?
- Двадцать три года, господин доктор.
- Да… Видишь, двадцать три, не юноша. Беречься… Беречься нужно, - он думал, чтобы еще сказать, но только повторил:
- Беречься…
- Я понимаю, господин доктор.
Запыхтел снаружи паровичок.
- Готов экипаж, - с облегчением, показалось Евтюхову, доктор вышел из палатки.
- С раненым осторожно, везти мягко, не трясти. Щит готов?
- Так точно, ваше благородие!