Дома настроение комиссара тоже не улучшалось. Анжелина не решалась расспрашивать его ни о чем. Напрасно она готовила его любимые блюда — он к ним не прикасался. Оттолкнув тарелку, он продолжал вслух свой внутренний монолог. На первый взгляд казалось, что он советуется с женой, хотя на самом деле он даже не замечал ее.
— И ведь Базилия не дура! Как она не понимает, что для бандитов количество жертв не имеет никакого значения! Убьют они 3 или 4 Пьетрапьяна, суд все равно приговорит их к высшей мере. Только ее молчание спасает их, а она этого понять не хочет! И они любыми средствами заставят ее молчать! Старуха, видите ли, не доверяет полиции! Мадам Пьетрапьяна полагает, что у нас еще средневековье. Она сама хочет отомстить за своих. По какому праву она ставит себя выше закона? Я клянусь тебе, если она нарушит закон, я посажу ее за решетку!
— А дети?
Анжелина понимала, что ей лучше бы помолчать, но это было выше ее сил. Сервион вскипал еще сильнее.
— И ты тоже?! Дети? Дети пойдут в приют!
— И тебе не будет стыдно?
— Ну, конечно! Базилию ты оправдываешь, а меня осуждаешь! Тебе наплевать на закон, на право! Впрочем, что тут удивляться? В твоей семье столько людей ушло в маки, что ты конечно же на их стороне!
Анжелина вспыхнула.
— И ты еще смеешь говорить о моей семье?! А ты забыл отца своего дяди Леонардо? На его совести два жандарма…
— Я запрещаю тебе говорить о моей семье!
— Но ты же говоришь о моей!
— Это разные вещи!
— Это почему же?
— Не твое дело!
Продемонстрировав таким образом пример убедительной логики, комиссар выскочил, хлопнул дверью и закрылся в своем кабинете, а жена осталась, роняя слезы в тарелку.
Консегуд с женой пили кофе на террасе виллы, согретой весенним солнцем. Позвонили в садовую калитку, и Жозетта пошла встречать незванного гостя. Когда она вернулась с Поленом Кастанье, Консегуд проворчал:
— Ты? Ты что, не знаешь, что я не люблю, когда приходят без приглашения?
— Знаю, патрон. Но я решил поделиться с вами некоторыми соображениями, причем как можно скорее.
— Что-то важное?
— Думаю, да.
— Ладно. Я слушаю тебя.
Привыкнув не вмешиваться в дела мужа, пока он сам не попросит, Жозетта вышла.
— Патрон, я уверен, что рано или поздно нас всех накроют.
— Да?
— Послушайте, патрон… Фред и его приятели…
— А тебе они разве не приятели?
— Нет. Они слишком глупы… Работать самостоятельно — пожалуйста, а с ними — никогда! Работать с ними — это значит в очень скором времени попасть на пожизненную каторгу.
— К чему ты клонишь?
— От них нужно избавиться. Они совершили немыслимую глупость. Люди, у которых есть хоть капля мозгов, не станут убивать полицейского и его семью. Сервион не оставит нас в покое, и вы это знаете.