Но через три года после того, как последний камень водрузили на свое место, древние захоронения, покоившиеся под новым городом, начали волноваться. Подземные сводчатые проходы не выдержали громадного веса короны Фалах'да, стены обрушились, а фундамент провалился в подземную реку из пыли. Надо сказать, что под земной поверхностью пыль вела себя подобно воде, и она ринулась по аллеям и улицам осевшего под землю города, затекая в каждый дверной проем, заполняя все, что было скрытым от человеческого взгляда. А на поверхности первые лучи рассвета провозгласили о четвертой годовщине правления И Фалах'да: да, зрелище было впечатляющее. Корона просела, Н башни наклонились, купола нескольких храмов, покрытые белой мраморной пылью, раскололись пополам, а дворец правителя обрушился в подземную пылевую реку – в одних местах не И более пары этажей, в других – практически полностью. ™ Очевидцы – жители Нижнего города красочно описали это событие. Все выглядело так, будто чья-то невидимая гигантская рука обрушилась на корону сверху, безжалостно круша и топя великолепное творение человеческих рук. Поднявшееся в воздух облако пыли на несколько дней превратило солнце в медный диск.
Этот день был отмечен смертью более тридцати тысяч человек, среди которых оказался сам правитель Фалах'д и около трех тысяч живущих и работающих во дворце. Из последних выжил только один подросток – помощник повара. Но тот был убежден, что причиной всех несчастий оказался кубок, который он уронил на пол за мгновение до землетрясения. Движимый сознанием ужасной вины, он выбежал в Круг Мерикры Нижнего города и ударил себя ножом в сердце. Кровь окропила мостовую именно в том месте, где сейчас стоял Скрипач.
Увидев войско Красных Мечей, пробирающихся через столпившихся по другую сторону Крута людей, голубые глаза сапера приняли злое выражение.
Закутавшись в тонкую холстяную робу и натянув на манер народности грал капюшон по самые глаза, Скрипач безучастно смотрел на выцветшую табличку, рассказывающую об этом священном месте и памятных событиях давно ушедших дней. Сапер размышлял, смогут ли проходящие мимо люди услышать, как бешено колотится в груди его сердце. Скрипач проклинал свою настырность, из-за которой он все-таки решился проникнуть в этот город, проклинал Калама, который никак не мог состыковаться со своим старым агентом и надолго задержал их отправление.
– Мезла'ебдин, – прошипел рядом с ним мужской голос.
«Малазанские болонки», – перевел его слова для себя Скрипач.
Красные Мечи, рожденные в Семи Городах, все еще демонстрировали абсолютную преданность императрице. Однако изредка эти воинственные прагматики, живущие на земле последователей Дриджхны, начинали преследовать религиозных фанатиков в своей обычной манере – с мечами наголо и обнаженными пиками.