– Не говорите загадками, прошу вас! Объяснитесь!
– Вы совершили ошибку, взяв к себе в заместители Вельзера, а теперь допустили новую, ибо назначили на ответственнейшую должность человека завистливого и вздорного, проведшего в здешних краях полтора десятка лет и имеющего на солдат такое влияние, какого не имеет никто.
– Не могу взять в толк ваши речи, падре! Вельзер юн и неопытен – это плохо; Лимпиас стар и умудрен – опять нехорошо!
– Крайности одинаково пагубны, а стремиться надобно к золотой середине. Люди, которых вы сделали своими ближайшими помощниками, – это порох и вода. По самой их природе неминуемо возникнет соперничество, и стоит лишь одному сказать «да», как второй тотчас скажет «нет»!
– Так ведь не в том ли заключается искусство политика, как вы сами мне внушали, чтобы подчиненные недолюбливали друг друга?
– Во всем нужна мера. А разница между несмышленышем немцем и седобородым кастильцем так велика, что вам не поставить ее себе на службу, как не вычерпать моря.
– Почему вы загодя так уверены, что Вельзер не уживется с Лимпиасом? Они ведь даже не знакомы?..
– Насколько я понимаю, лебедь тоже не водит знакомства с ягуаром. Но сведите их нос к носу и посмотрите, что получится.
Педро Лимпиас проворно сновал по лагерю, отдавая последние распоряжения. Войско было уже готово выступить. Падре Тудела сказал Филиппу сущую правду: помощники не ладили между собой. Испанцу и в голову не приходило спрашивать у Вельзера совета, прежде чем отдать распоряжение, и напрасно пытался юноша дать почувствовать свою власть: солдаты прекословили ему, а то и вовсе не желали повиноваться.
– Сначала узнаю у маэсе Лимпиаса, надо ли, – дерзко ответил Алонсо Пачеко, когда Вельзер приказал ему идти в дозор.
– То есть как это «узнаю»? – взорвался юноша. – Лимпиас – мой подчиненный!
Алонсо с вызовом поглядел на него и, отойдя на несколько шагов, замысловато выбранился.
Лимпиас на рожон не лез, открытого столкновения избегал, но, когда Вельзер, с каждым разом горячась все сильней, отдавал ему какое-либо распоряжение, глядел на него непонимающе. И вот однажды Варфоломей, видя, что старик и не думает выполнять приказ, потерял голову от ярости:
– Вы оглохли, маэсе Лимпиас?! Что, черт вас побери, происходит?!
Лимпиас с живостью поворотился к нему, глаза его вспыхнули:
– Не смейте кричать! Я вам в отцы гожусь! Не родился еще человек, которому бы я дозволил поднять на себя голос!
Вельзер неминуемо сцепился бы с ним, если бы не падре Тудела, который вовремя вмешался и почти силой увел юношу, что-то ему нашептывая.