«Мы, рыцари старого закала, меряем жизнь честью, а он – выгодой, – вспоминались ему слова отца. – Да, он добивается моей дружбы, но вовсе не из-за возвышенных чувств, а для того, чтобы показать: и в его жилах течет капля благородной крови. Погляди, как он на каждом шагу кичится своим родством с нами, хотя мы бедны, ибо прекрасно знает, что мы своим скудным достоянием обязаны доблести наших предков, тогда как его золото добыто беззаконными плутнями, которые и вознесли его так высоко».
«Нет, – мысленно спорил он с отцом, – не мог Варфоломей Вельзер отдать капитану корабля, везшего на родину немногих уцелевших в Венесуэле рудокопов, приказ пристать к мавританскому берегу и, высадив их там, бросить на произвол судьбы, чтобы жалобы их не дошли до императора. Не мог он совершить такую низость. Но граф Циммер говорил мне, что Вельзеры – настоящие „мешки с перцем“, торгаши и скряги, даром что, если обратить все их имущество в звонкую монету, им можно будет доверху набить трюмы нескольких судов. В погоне за прибылью они будут покупать и продавать все что угодно – от сукон до рабов, без малейших колебаний снабдят оружием любого, кто заплатит, не спрашивая о том, какому богу он молится и с кем намерен воевать. У них нет убеждений, они признают только выгоду. Они будут иметь дело и с австрийским королем, и с турецким султаном, сумеют поладить со смертельными врагами – Англией и Францией. Возвышение Вельзеров, Фуггеров и подобных им происходит за счет упадка дворянства…»
Стук копыт заставил его обернуться. Филиппа догонял скакавший галопом юноша.
– Ваша милость! Здравствуйте! – закричал он, поравнявшись с ним.
Женственно-красивое лицо всадника с веселыми и плутоватыми голубыми глазами было смутно знакомо Филиппу.
– Вы не узнаете меня? Я Франц Вейгер, сын мельника!
– А-а, Франц! – приветливо воскликнул Гуттен. – Я и вправду тебя не узнал. Думал, какой-то мальчишка… Годы тебя не берут. Ведь мы с тобой сверстники.
– У нас в семье все такие, – залившись краской, отвечал Франц. – Все на диво моложавы. Мамаше моей сорок лет, а она еще хоть куда… Что только на нас не валится, а мы не стареем, хотя есть от чего поседеть и сгорбиться…
Гуттену припомнились нехорошие толки насчет Франца.
– А куда ты направляешься? – спросил он.
– За вами следом, сударь, – снова покраснел тот. – Сделайте божескую милость, возьмите меня с собою в Новый Свет. На коленях умоляю вас… Я буду у вас конюхом, слугою, оруженосцем – кем скажете…
Гуттен с любопытством воззрился на него.
– Ради матушки вашей, – чуть не плача, продолжал молить Франц, – возьмите меня с собой, а не то мне одно остается: камень на шею – да в воду!