– Ты что? – Макс наклонился ко мне. – Бежать сможешь?
– Постараюсь.
Собрав всю волю, я побежала за Максом. Мне казалось, что мы уже убежали черт-те куда, но ангара не было видно. Я жадно хватала ртом воздух и тихонько всхлипывала. Силы покидали меня.
– Я больше не могу. Я хочу пить.
– Еще немного… Мы уже выбежали на взлетную полосу.
Казалось, что еще несколько секунд, и я упаду замертво. Я опять споткнулась, чуть не взвыла от боли и до крови закусила губу.
Макс снова помог мне подняться.
– Осталось совсем немного. Вон, уже ангар видно.
– Где этот гребаный ангар?!
– Там, впереди.
Я ползла на четвереньках, как собачонка, воя и раздирая руки в кровь.
– Тише, – прошептал Макс, подхватил меня и потащил за собой. – Тише. Услышат. Ты же сильная. Ты же играешь такие роли. Тобой восхищаются, на тебя равняются. На тебя хотят быть похожими. У тебя ведь все героини сильные! Я думал, что ты точно такая же, а ты размазня. Если бы люди знали, какая ты настоящая, никто бы не ходил на твои картины.
– Это я размазня?!
– Ты, конечно. Смотреть тошно.
– Я не размазня!
Обида притупила острую боль, и я снова побежала. В моей голове все перемешалось. Билась только одна мысль – главное, отсюда выбраться.
Главное, выбраться.
Наконец мы добрались до ангара и зашли внутрь. Прямо перед нами стоял чешский двухместный красавец самолет. Чтобы не дать страху захватить меня целиком, я торопливо залезла в кабину и затаила дыхание. Я всегда боялась самолетов. Всегда. А тут еще лететь придется не в белые пушистые облака, как на картинках, а в страшное ночное беззвездное небо. Я намертво вцепилась в кресло.
– Макс, ты думаешь, у нас получится?
– У нас нет другого выбора. Куда нам деваться…
– Только не говори, что я размазня, но я действительно очень боюсь.
– Господи, Господи, – шептала я и с ужасом слушала, как заработали двигатели. – Господи, Господи. А вдруг мы разобьемся…
– Не говори под руку. Не разобьемся.
– А у нас парашюты есть?
– Какие, к черту, парашюты…
– А как же без парашютов…
– Раком, – резко бросил Макс и взялся за штурвал. – Завязывай говорить под руку.
– Завязываю. А ты точно летать умеешь?
– Умею.
– А вдруг нас собьют?
– Заткнись.
– Затыкаюсь. Маке, миленький, затыкаюсь.
Ты только не ругайся, ты только крепче штурвал держи. Господи, Господи…
Я крепко зажмурилась. Мне всего тридцать лет. Я даже не знаю, много это или мало. Для тех, кто младше, я уже старая дева. Для тех, кто постарше, я еще самая настоящая соплячка, которая толком и жизни-то не видела. Господи, а я ведь даже замужем побывать не успела. Раньше я думала, что хотела бы умереть молодой. Но сейчас…