Совсем растерявшийся Роман почесал затылок и пожал плечами:
— Понятия не имею. Ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов. Ева, я действительно этого не знаю.
Рома взял лежащую на столе записку и быстро ее разорвал.
— Зачем ты это сделал?
— Затем, чтобы, кроме нас с тобой, ее никто не читал.
Осторожно взяв меня за руку, он собрался с мыслями и заговорил голосом, который мог принадлежать только здравомыслящему человеку:
— Ева, успокойся. Давай не будем паниковать и сделаем вид, что никакой записки и не было вовсе.
Давай не будем заострять на этом внимание. Если кому-то хочется нас напугать, то пусть он знает, что у него ничего не вышло.
— А кому хочется нас напугать? — я задала вопрос крайне взволнованным голосом и почувствовала, как у меня пересохло во рту.
— Не знаю. — Видимо, Роман только что осознал то, что сказал ранее.
— Нас и пугать-то некому, — я говорила и пыталась осмыслить все, что произошло. — В лесу были только ты, я и Иксель. Турок умер, а уж если кто и может нас пугать, то только мы сами друг друга.
Больше некому.
— Тоже верно. Иксель вряд ли сможет передать нам привет с того света и нас испугать, хотя бы по той причине, что он мертв, — с нажимом произнес Роман, не выпуская моей руки из своей.
— Ром, мне страшно.
— Чего тебе страшно?
— Страшно, и все.
— Ты что, записки, что ли, испугалась?
— Нет, того, что в ней написано.
— Забудь.
— Что значит забудь?
— Просто забудь, и все. Мы оба ничего не писали и оба ничего не видели. Не с ума же нам теперь сойти…
Роман тормознул проходящего мимо него официанта и заказал себе еще виски. Как только ему принесли новую порцию, я наклонилась как можно ближе и помешала трубочкой аккуратные кусочки льда, которые плавали прямо на поверхности.
— Дашь глоток?
— Пожалуйста.
Сделав пару глотков, я отодвинула стакан обратно, немного сморщилась и прокашлялась.
— Если ты не можешь крепкие напитки пить, то какого черта берешься?
— Это нервное. Ром, ты можешь мне ответить на один вопрос, только при этом не кричать, что я сошла с ума, что мне нужно в психушку, а ответить совершенно спокойно? Скажи, можешь?
— Конечно, могу. — В голосе Романа читалось неподдельное напряжение. — А в чем дело?
Я глубоко вздохнула и осторожно спросила:
— Ром, а ты уверен, что ты тогда этого турка убил? — Я была близка к состоянию, которое так и называется — «истерический припадок».
Сначала Роман усмехнулся, но затем побледнел.
Я сразу обратила внимание, как у него затряслись жилки на шее. И все же ему нужно отдать должное.
Он как мог старался сохранить остатки самообладания.